Фабрика номер 7. Рассказы. Денис Викторович Прохор
Голос у внука был встревоженным, полузнакомым, но это радовало старика.
– Понятно – думал себе дед Вилкин.-Девку завел. Хрена я ему теперь сдался. Это хорошо. Даже замечательно Не могут Вилкины просто так кончиться.
Внук позвонил накануне вечером. Девятого числа.
– Деда…Слышишь?
У деда Вилкина была черная трубка с большими пенсионерскими кнопками и громким пушечным звуком. Дед сильно прижимал ее к уху ладонью, чтобы ничего не упустить.
– Алло….Алло…Слышишь? Я тебя слышу.
– Деда…Я приеду завтра. Слышишь?
– Случилось чего? – совсем перестал узнавать голос внука Вилкин.
Внук помолчал.
– Да так…Завтра объясню.
– Ты это…Ты позвони мне завтра. Когда встречать. Мы с Ёптелем на автостанцию подъедем.
– Не надо Ёптеля. Я сам доберусь на такси…Это…Деда?
– Да…Я слушаю. Слушаю.
– Не говори никому…Одни посидим…По-семейному. Ты понял, дед?
– Понял.
– Лады тогда.
– Слушай. – заторопился дед, пока внук не отключился. –Я это. Котлеты сделаю…Ладно. Сам разберусь.
– Давай, дед. До встречи.
Дед Вилкин поднялся из-за стола, покрытом клеенчатой цветочной скатертью. Прошел в зал и положил телефон на крышу старинного телевизора «Панасоник». Накрыл телефон льняной узорчатой салфеткой. На кухне открыл минский бессмертный холодильник. Достал из морозилки красную глыбу лосиного мяса и положил его в глубокую алюминиевую кастрюлю. Долго искал крышку и не нашел. Поставил кастрюлю с мясом на холодильник. У Чубайса – рыжей европейской лайки были профессорские мозги, но имелся дерзкий кошак Фитюлькин. Утром дед Вилкин вылил несколько ведер на янтарный некрашеный пол. Прошелся мокрой тряпкой по шкафам, серванту и лопушистому малахитового цвета фикусу. В кухне на клеенчатой цветочной скатерти из блестящих начищенных частей собрал безоговорочный шедевр. Артефакт ушедшей Атлантиды. Железную мясорубку с перламутровой ручкой. Фарш вышел суховатым. С лосятиной всегда так. Добавил дед водички, яйцо, соль и самопальной смеси из разнообразных перцев. Они с внуком любили поострей. Жарил котлеты в чугунной толстостенной сковороде. В «Пятерочке» затарился кактусовым самогоном и тортом «Сказка». Когда выходил из магазина, вовремя заметил на балконе стопятнашки Ёптеля. Тот занял свою ежедневную позицию. Сидел в соломенной пляжной шляпе, катал в зубах скрюченную по особой ёптелевской методе беломорину. Домой Вилкин пробирался задами. Через технический пруд и пожарку. По колено в лопухах и репейниках. Когда все было готово, и дед Вилкин успокоился перед окном в ожидании, то петь все равно не перестал. Как затянул вечером после разговора с внуком песню про дельтаплан, так и не мог остановиться.
– Бу-бу, бу-бу, бу-бу, бу-бу, бу-бу, бу-бу. Мой дельтаплан. Мой дельтаплан.
Пел про себя, конечно. Он же Вилкин, а не Леонтьев какой-то.
– Вот помру