Уродка: блуждая в потёмках истин. Геннадий Авласенко
меня к смерти. И не просто приговорила, но и самолично попыталась привести в исполнение смертный свой приговор.
Не зная, правда, о значительно изменившихся защитных свойствах моего организма и о том, что смертоносный, по её мнению, яд на меня никак не подействует.
А интересно, знай бы Уигуин об этом заранее, как бы она поступила?
Испытывая ко мне определённую симпатию (в этом я не сомневалась тогда, да и сейчас нисколечко не сомневаюсь) лекарка тогда просто решила убить меня наиболее гуманным из всех возможных способов. Но она, вне всякого сомнения, пронзила бы меня насквозь копьём (или приказала бы это сделать своим подчинённым), если бы имела возможность заглянуть в недалёкое будущее.
И как, наверное, лекарка сожалеет сейчас о своём, таком неуместном милосердии. Наверное, даже больше, нежели я жалею сейчас о том, что смалодушествовала и оставила её тогда в живых…
– Как они это делают, Повелительница?
– Что?
Совершенно позабыв о присутствие в комнате Анжелы, я почти недоуменно на неё посмотрела.
– Ты о чём-то спросила?
– Я просто не могу представить, как из обычных людей крысы ухитряются создавать таких… – Анжела запнулась на мгновение, – …таких чудовищных монстров!
– Преобладающее число людей по своей природной натуре уже и есть чудовищные монстры, девочка! – как можно более мягко произнесла я. – Просто поверь мне на слово! Причём, многие наши с тобой соотечественники, нисколько не меньшие садисты и изверги, нежели люди посёлков, уж в этом-то я успела убедиться на собственном горьком опыте! Так что крысам нет нужды кардинальным образом перестраивать сознание своих человеческих слуг, просто нужно каким-то образом направить порочное это сознание по новому руслу. Как именно крысы смогли этого добиться, тут, конечно же, большущий вопрос.
– Вам виднее, Повелительница! – еле слышно прошептала Анжела и умолкла. А я лишь невесело улыбнулась на эти её слова.
Ещё бы мне не было виднее!
Мы с Анжелой почти ровесницы, но почему-то, находясь рядом с ней, я всегда ощущала себя так, будто между нами десятки лет разницы. Не в том смысле, что полной старухой себя чувствовала… внешне я даже моложе Анжелы сейчас смотрелась. Душа у меня состарилась, даже, не то, чтобы состарилась, а будто выжгло её чем-то. Да так основательно выжгло, что, кажется, ничего человеческого уже не осталось в испепелённой моей душе: ни любви, ни сострадания, ни даже ненависти. Одна лишь чёрная зияющая пустота…
Тут мне в голову пришла одна мысль, и я даже удивилось тому, что раньше до неё не додумалось. Вновь подойдя к шкафу, я немедленно облачилась в скафандр.
– Отворить вам дверь, Повелительница? – преданно на меня глядя, спросила Анжела.
– Не надо, – сказала я и, подойдя к лежащему у окна трупу крысолюда, дотронулась до его руки. Перчаткой скафандра, естественно, вернее, кончиками пальцев левой перчатки, ведь именно там находились химические датчики-измерители.
– Субъект мёртв, – тотчас же прозвучал в моей голове