Game over. Стас Канин
одеться, но забыть планшет он не мог. В последние два года тот стал для него как новая часть тела, при отсечении которой он мог просто умереть. Но было и то, что считалось страшнее смерти – невозможность играть в «Фэнворд».
До того, как раствориться в виртуальном мире, Макс работал поваром в этой пиццерии, которая была расположена на первом этаже его дома, умело замешивал тесто, мастерски его раскатывал и с филигранной точностью выкладывал аппетитные ингредиенты на круглой поверхности будущей пиццы, за что регулярно получал почётные грамоты от руководства, а иногда и небольшие премии, скопив которые он и приобрёл iPad. Перспективы были радужными, что нельзя сказать о его личной жизни. Её, по сути, у Макса никогда и не было.
Клеймо лузера он получил ещё в садике. Его не любили воспитательницы и сторонились дети, с ним не делились игрушками, его не приглашали на дни рождения, над ним смеялись и тыкали в него пальцами, а всё потому, что маленький Максимка писался под себя во время тихого часа. И никто ничего с этим поделать не мог. Школа только усугубила неприятие, дети ведь злые и не прощают чью-то слабость. Так он и жил со своей проблемой, к которой уже привык, принюхался и смирился. И только мама пыталась бороться, моталась с ним по докторам, пичкала таблетками, сидела по ночам возле кровати, пытаясь поймать тот самый момент, но постоянно проигрывала эту битву с природой. Поэтому до окончания школы, под его кроватью стоял тазик, а в квартире витал устойчивый запах мочи, что в свою очередь лишало маму возможности привести в дом мужчину. Кто же согласится так жить? Вот и мучились они вдвоём. Можно было бы покупать памперсы, но маминой зарплаты больничной уборщицы с трудом хватало на то, чтобы хоть как-то сводить концы с концами.
Но именно эта особенность организма однажды спасла Максиму жизнь. Он уже полгода мучился в учебке, терпел издевательства и побои, но всё равно ночь за ночью заливал мочой протухший солдатский матрац. Все в казарме знали, что со дня на день уедут в Чечню, и понимали, что многие там и останутся, уж Макс точно. Он даже не сомневался, поскольку воякой был никудышным: в мишень не попадал, на кроссе задыхался, подтягиваться на перекладине не умел. В первом же бою пуля гарантировано попала бы либо ему в лоб, либо в спину.
Военврач долго вертел в руках медицинскую карточку, перелистывал, перечитывал её, о чём-то беседовал со старшиной и командиром роты, а потом взял и написал представление на комиссию, и через неделю Максима комиссовали, как непригодного для дальнейшего прохождения воинской службы. В эту же ночь его, конечно же, избили всей казармой, жестоко и цинично, но он, валяясь на залитом кровью полу, беззвучно выл не от боли, а от радости, и, что самое смешное, после возвращения домой организм решил, что ему всё это надоело, и мучения сами собой прекратились. Но не прекратились полюции, напоминающие каждую неделю, что пора бы уже прекратить мечтать и дрочить на свои мечты, а завести отношения с какой-нибудь легкодоступной девушкой. Макс был бы и рад, но вот только девушкам он был почему-то безразличен.
– Возьмите флаер, – услышал