Викинги. Скальд. Николай Бахрошин
про себя молодой ярл. Но – другой славы…
– Вождь – это не только тот, кто умеет сражаться лучше других, – вдруг заговорил Якоб. – Вождь – это тот, кто ведет за собой людей так, чтоб они не сомневались в победе. Чтоб всегда верили – если победы все-таки не случилось, значит, боги оказались неблагосклонны, а если победа достигнута – к ней привел вождь! Понимаешь, в чем разница? Победа – твоя, поражение – воля богов, вот во что должны верить твои ратники! Слава, ты говоришь… Слава придет сама… Людская молва быстро раздует до небес твои подвиги, если, конечно, ей в этом немного помочь… – старик задумчиво усмехнулся, как будто вспомнив что-то свое, давнее.
Рорик кивнул:
– Это я понимаю.
– Нет, не понимаешь! Твой дед понимал это и твой отец понимал! Поэтому они и были великими морскими конунгами! Энунд Большое Ухо заплатил Харальду, пожертвовал малым ради большого. Вождь всегда должен жертвовать чем-то. Пусть Харальд подавится его пошлиной, воистину, только боги знают, каким скупым может стать человек, когда его кровь к старости начинает остывать. Но Энунд вернется с добычей и славой, и как думаешь – кого ярлы выберут конунгом в следующую весну?
– Ты говоришь, как старая баба, что подсчитывает в конце зимы оскудевшие припасы!
Старик прав, конечно, во многом прав, понимал молодой ярл. Но такая нравоучительная правота только злит. Якоб, выходит, все понимает, а он, ярл и воин, остается этаким несмышленышем. «Да и скальд-то он совсем посредственный, способный только перепевать чужие песни, как бесплодная баба, что может нянчить только чужих детей!» – раздраженно подумал он.
Но все-таки хватило ума не сказать это вслух.
– Пусть так! – Якоб нарочито проигнорировал его гнев. – Ключница, подсчитывающая припасы на исходе зимы, знает, что холода могут затянуться, а ей нужно прокормить много голодных ртов. Так и вождь должен все считать! Конунг, который идет за славой, – все равно ведет своих людей к золоту. Впрочем, вам, молодым, это еще не понятно. Может, это и к лучшему… Рассудительные обустраивают этот мир сокровищницами и погребами, зато безумцы – расширяют его просторы! Так часто говорил твой дед Рорик Гордый… Не тревожься, сынок, твое время еще придет, я знаю. Ставлю свое золотое ожерелье с восьминогим Слейпниром, летающим конем Одина, против деревянных бус – ты еще будешь великим конунгом! Пусть только время добавит тебе спокойствия, а набеги – военного опыта. Дед Рорик и отец Рагнар, пируя с эйнхириями в чертогах Одина, еще поднимут за твои победы немало чар с хмельным молоком божественной козы Хейдрун.
Они опять замолчали. Сидели, слушали шорохи ночного леса и сонное бормотание ратников.
– А что ты будешь делать с этим мальчишкой? – вдруг спросил дядька. – Он, оказывается, сын Сельги, этой знаменитый колдуньи поличей. Выходит, волчонок не из простого рода.
Рорик удивился вопросу. Потеребил юношеский пушок бороды, помедлил:
– Я знаю, кто такая Сельга, слышал о ней. А мальчишка… Что с ним делать?