Двое в одних штанах. Лара Садовская
тронутого интеллектом сознания, тоже должны были говорить в ее пользу. Перспективы же, которые сулило продолжение отношений, уже реализовывались. И в будущем обещали так много, что любая голова закружилась бы, не давая своему владельцу удержаться на ногах и укладывая его в горизонтальное положение, прямо в постель к блага дающей. Кстати, и секс с Леночкой был совсем не плох. Правда, во время этого приятного занятия Дима все чаще ловил себя на неприятной мысли, что не столько получает удовольствие, сколько работает на свою перспективу. Это портило весь вкус происходящего. Но то была не вина Леночки, а беда рефлексирующего Димы, так что нечего теперь валить с больной головы на здоровую.
Что же шло не так? Отчего возникло и не отпускало чувство принужденности, какой-то неодолимой обязанности? Совершенно непонятно, поскольку на свободу его никто не покушался, а обязанностей никаких не налагал. Только беспечное жизнерадостное времяпрепровождение и здоровый молодой секс. Ну что ему не то? Непонятно. Но упругий оптимизм при звуке Леночкиного голоса сразу бесследно растворился.
– Привет, – сказал Дима несколько вымученно-жизнерадостно, понимая, что проще продемонстрировать хорошее настроение, чем объяснять, почему оно плохое. – Ну как дела?
Леночка тут же весело зачирикала:
– Ой, Дюдик, сегодня такое было, такое было…
Дюдик – это милое прозвище, которое Леночка образовала от его имени в минуту нежной близости. И если, находясь в кровати с ней, Дима воспринимал такое изъявление чувств как нечто неизбежное, то, слыша нерадующий неологизм в обычной повседневной жизни, вздрагивал и, втянув голову, оглядывался по сторонам: кого это так странно зовут? Несколько раз он пытался шутливо объяснить Леночке, насколько неуместно выносить из постели что бы то ни было, в том числе и слова. Леночка над его разъяснениями смеялась, и в результате единственное, чего он добился – при людях она обращалась к нему по имени, если, конечно, не забывалась. Но и это уже было огромной победой. Натура стихийная, сосредоточенная на собственных интересах и желаниях, Леночка абсолютно нетерпимо относилась к любым ограничениям своего волеизъявления. Можно даже сказать, оскорблялась, если что-то нарушало ее внутренние или внешние установки.
– Прости, я отсюда не могу, – задушенным голосом сказал Дима.
– Я на мобильный перезвоню. Ты выйди, и мы поговорим. – Леночка всегда знала выход из любой ситуации.
– У меня совещание, – еще более задушенно, прикрывая рукой трубку, почти не соврал Дима.
– Ладно, расскажу при встрече. Ты просто упадешь. Эта Козлова такое удумала…
– Ты знаешь, я сегодня никак. – Да ты что! Пропустишь такую тусу!
– Ну, ты прости. Но мы ведь и не договаривались…
– А зачем договариваться? И так ясно, – Леночка явно была разочарована. – Дел навалилось…
– Фу, какая ерунда. – Слово «дела» Леночка явно не понимала. – А во сколько ты закончишь?
– Это как получится. Мне неудобно сейчас говорить. Здесь