Рауль Валленберг: «Железная маска» Сталина, или Алый Первоцвет. Евгений Перельройзен
не имеет больше права на велосипед. Евреи также не имеют права на хлеб. Они не должны жрать, а оставить пищу для солдат.» Ты можете себе представить, дорогой дневник, как я себя чувствовала, когда они говорили мне все это. Я слышал об этом только по радио или читала в немецкой газете. Тем не менее, все иначе, когда вы читаете что-то и когда это швырнут вам в лицо. Особенно, во время, когда они отбирали мой велосипед. Собственно, что думает этот противный полицейский? Что мы украли велосипед? Мы купили его у Гофмана за наличные, а дедушка и все остальные заработали эти деньги. Но ты знаешь, дорогой дневник, я думаю, что другому полицейскому стало жалко меня. «Тебе должно быть стыдно за себя, коллега- сказал он, – твое сердце из камня? Как ты можешь говорить это такой красивой девушке?». Затем он погладил мои волосы и пообещал хороший уход за моим велосипедом. Он дал мне квитанцию и сказал мне не плакать, потому что когда война закончится, я получу свой велосипед обратно. В худшем случае, потребуется ремонт у Гофмана.
Аги сказала, что на этот раз нам повезло, но в следующий раз мы должны позволить им делать все, что бы они ни захотели. В любом случае нельзя им помешать, и мы не должны дать этим вонючим мерзавцам видеть, как мы страдаем. Тем не менее, я не понимаю Аги. Меня не волнует, знают ли они или не знают, что мы страдаем. Нетрудно видеть, что если все, что у вас есть, отбирают, и скоро у вас даже не будет денег, чтобы купить еду, вы страдаете.
Но что это значит? Аги не нужно обнимать велосипедное колесо и рыдать, чтобы кто-нибудь глядя на нее, смог сказать, что она не только страдает, но днем и ночью дрожит от того, что ждет дядю Бела.
1 мая 1944 года
Мой маленький дневник, отныне я вижу все, как во сне… Мы начали упаковывать вещи, согласно тому, что Аги видела на плакате. Я знаю, что это не сон, но не могу в это поверить. Мы также можем взять постельное белье, но мы не знаем, когда они придут, чтобы забрать нас, поэтому пока не можем упаковать постельное белье. Аги варит кофе весь день для дяди Белы и бабушка пьет коньяк. Никто не говорит ни слова. Мой маленький дневник, я никогда так не боялась!
10 мая 1944 года
Мы здесь пять дней, но, честное слово, это похоже на пять лет. Я даже не знаю, как начать писать, так много ужасных вещей произошло с тех пор, как я в последний раз писала… Я понятия не имею, что будет дальше, я всегда думала, что это самое худшее, теперь я понимаю, что может стать еще хуже, намного хуже. До сих пор там была еда, а теперь у нас ее не будет. Внутри гетто мы могли посещать друг друга, а теперь нам не разрешают выйти из дома… Аги не возражает уже ни против чего, если они оставят нас в живых, вот о чем она постоянно говорит… Прошлой ночью я мечтала о Юсти, мой маленький дневник, а утром проснулась, плача.
17 мая 1944 года
Ты видишь, мой маленький дневник, я сказала вам на днях, что все может быть хуже? Посмотри, как я была права? Они начали допросы