Нарцисс в броне. Психоидеология «грандиозного Я» в политике и власти. А. В. Рубцов
взять в качестве пациента то политическое, которое возникло в России с началом 1990-х годов, то окажется, что здесь на психологию «почти беззащитного младенца», нуждающегося в любви (в том числе в любви к себе), накладывается психология «ушедшего» зрелого человека, а то и вовсе старца, нагруженного массой застарелых комплексов и расстройств. Необычное явление: уязвимое младенчество с врожденными комплексами недавней геронтологии. Происходившее в российской политике в конце 1980-х – начале 1990-х годов не зря иногда описывали в качестве «агонии, усугубленной неправильными трудовыми схватками» (А. Ксан). В этом плане также показательно само заглавие одной весьма основательной книги: «История России: конец или новое начало?»
В этот же монструозный комплекс включается и нарциссическая биография, срабатывающая «из затакта». Этому политическому младенцу предстоит заново пройти путь освоения себя и мира, а также первичной социализации, но при этом он формируется одновременно и с чистого листа, и заново воспроизводя и перерабатывая все страдания нарциссизма и ресентимента советского периода, имперского прошлого и т. д. Младенец требует и чистого самоопределения в любви, но и компенсации уязвленной гордыни все еще живущего в нем старца.
Политика, с которой мы идентифицируем 1990-е годы, легко проецируется на биографию «новорожденного» постсоветского социума. Потом все резко разделилось, но на начальном этапе там был момент сильной консолидации общества, позволяющий в первом приближении говорить о политическом целом, которое и оказалось в состоянии политического младенчества и начальной самоидентификации.
Проблемы с обретением идентичности – разговор особый. Если уподобить эту задачу заполнению обычной анкеты – «объективки», то окажется, что наше общество (страна) как тогда, так и до сих пор не может нормально заполнить большинства таких граф, начиная с самых банальных: имя, место и время рождения, родители (отцы-основатели) и т. д., включая поощрения и взыскания, награды и судимости, не говоря об основных фактах автобиографии (см.: Рубцов А. Российская идентичность и вызов модернизации. М., 2009). Уже одно это – достаточный повод для фрустраций, на почве которых и возникают компенсаторные нарциссические отклонения.
Однако в данном случае можно с уверенностью констатировать также вопиющий «дефицит любви», не говоря об элементарном уважении и признании. В одном из детективных сериалов несчастную героиню, и без того слегка тронутую актерской профессией, злодеи окончательно сводили с ума звонками с навязчиво повторяемой фразой: «Тебя никто не любит». С российским обществом 1990-х было нечто подобное. Если вспомнить типовые сюжеты, дискурс и тон социально-политической идентификации того времени, то мы обнаружим, во-первых, зубодробительную критику и уничижительную оценку всего происходящего, самой системы и всего социума со стороны оппозиции, а во-вторых – полную неспособность (и нежелание) новой