Последний бой. Виктор Егорщин
поедешь.
Кругом тяжёлый, посеревший снег, дороги и тропинки между домами вычищены. Возле постройки с поленницей дров у стены – егерь. На длинном, добротно сбитом столе – разделанный кабан. Порубленные и завёрнутые в чистую ткань куски предназначаются гостям. Первым приехал Брежнев с Ниной Александровной. Затем остальные на своих машинах: Косыгин и Пётр Андреевич Столыпин долго не выходят из машины, о чём-то темпераментно разговаривают. Юрий Владимирович приехал с Берией. Вышинский и Шейнин приехали на одной машине. Шейнин за рулём, рядом – Вышинский, Каин – на заднем сидении. Суслов вышел из машины один.
– Алексей Николаевич, вот вы не умеете делать ложки, притом очень хотите. Я так думаю, вы идёте к ложкорезу и внимательно смотрите все его операции – учитесь. Так какого чёрта вам далась эта коллективизация. Вы наверняка изучали опыт 906–910 годов. Сельские общины не получились, принесли только упадок. Только прямая собственность крестьян поднимала сельское хозяйство. Нет, вы опять на те же грабли, – разбитый пулей Багрова крест святого Владимира на груди Столыпина задрожал. Из пулевого отверстия показалась капелька крови.
– Им, Пётр Аркадьевич, нестерпимо хотелось положить учение Ленина в жизнь, – Люцифер сидел на крыше автомобиля, крылья его свисали по обе стороны открытых дверей. – К тому времени у них нагрелась вода в пулемётах, а как хотелось длинными очередями по умирающему крестьянству.
– Ну, согласитесь, Пётр Аркадьевич, насколько идеологически красивее выглядел бы труд коллективного хозяйства. Просто песня!
– Реквием, Алексей Николаевич, реквием. А промышленность, но это уже не при нас, позже. Вы же своим импортом по рукам производителю бьёте. А мы – санкции на ввоз. Не Европа, заметь, мы вводили жёсткие санкции, – Столыпин распалялся всё сильнее. – И у нас были свои Чубайсы и Гайдары, и тоже близко ко двору были.
– Вы, Пётр Аркадьевич, тоже не ангелок, кровушки достаточно пролито было, – Косыгин поправил галстук.
– Да, в год полторы тысячи человек к высшей мере приговаривали. Это говорит о том, что в условиях дикого напора терроризма приходилось проводить реформы, а ты подчёркиваешь правительственную или мою кровожадность? Вам нужны великие потрясения – нам нужна Великая Россия!
– К столу, дорогой Алексей Николаевич, а то Суслову без вас скучно, – Брежнев рукой показал на пустое место рядом с Сусловым.
Люцифер со Столыпиным не уходили, а медленно растворялись в надвигающихся сумерках.
– Тяжёлый вы человек, Пётр Аркадьевич, как мне было невозможно с вами и как легко с ними, – Люцифер повернулся к столу. Столыпин промолчал.
Стол без ресторанного изыска накрыт богато. В больших белых, без рисунка фарфоровых чашках отдельно – жареное на костре и варёное мясо оленя, посередине – большая горка овощей. Хлеб. Егерь колготится у кирпичного мангала. В рюмках – водка. Рядом с Брежневым – Нина Александровна, вполоборота к столу, как бы и не за столом.
– Михаил