Англия. Портрет народа. Джереми Паксман
туда хотелось зайти, но и не чересчур шумно, чтобы нельзя было спокойно поговорить. Викторианская обстановка, без модернизации, приветливые официантки, которые обращаются к каждому посетителю «милый», подают мягкое, пенистое, темное разливное пиво, а наверху в зале – вкусный ланч. На стойке с закусками всегда можно было найти сэндвичи с ливерной колбасой, мидии и сыр с маринованными огурцами. Во дворе был большой сад, и там качались на качелях и скатывались с горки дети. В конце Оруэлл признает то, в чем его уже заподозрило большинство читателей: паба «Луна под водой» никогда не существовало. Зато он существует теперь. Таких пабов целых четырнадцать, и всеми ими владеет огромный пивоваренный холдинг со штаб-квартирой в Уотфорде. Манчестерская «Луна под водой» считает себя самым большим пабом в Британии: пивной зал площадью 8500 квадратных футов с тремя стойками на двух этажах. В нем работает 65 человек и имеется восковая фигура Ины Шарплз, персонажа телевизионной «мыльной оперы» «Коронейшн-стрит», которая витает над заведением как некая богиня плодородия. В баре царит невероятный гам, а в субботу вечером там полно молодых мужчин и женщин, которые так набираются импортного пенистого американского пива, что едва не лезут в драку.
Если взглянуть на Англию со стороны, она абсолютно не похожа на ту, прежнюю. Никто больше не посочувствует вам в ваших стараниях или страданиях, служба в вооруженных силах теперь в диковинку, а отсутствие излишеств воспринимается как воспоминание о чем-то давно прошедшем. Лишь незначительное меньшинство разделяет старинные добродетели, предписывающие не тратить деньги на личные развлечения или украшения.
Тем не менее это труднопостижимое, скрытое своеобразие – все, что осталось у англичан. В начале 90-х я испытал в этой связи страшное разочарование, когда мне пришлось отправиться в Южную Африку на похороны друга и коллеги, погибшего в автомобильной катастрофе: он очень торопился и его машина вылетела с дороги. Церковь располагалась в процветающем предместье, где живут белые, где парковки вдоль дорог уставлены автомобилями БМВ, и на колючей проволоке вокруг каждого дома висит табличка с надписью: «Огонь открываем без предупреждения». Службу проводил нестрогий священник-африканер, который, как я понял, был мало знаком с Джоном. Хор состоял из женщин, убиравшихся в доме, где у Джона был офис, бедных и босоногих (некоторые босиком в буквальном смысле слова). Но когда они запели «Нкози сикелели Африка», гимн чернокожего населения, их голоса наполнили гулкую пещеру церкви с претензией на готику страстной благозвучностью. Это была не просто радость от пения. Они пели нечто, во что верили. Затем священник произнес несколько простых слов в дань уважения и, повернувшись к ксерокопированному листочку, объявил следующий гимн. Это был «Иерусалим», необычное, британско-израильское стихотворение Блейка, которое начинается