Царев врач, или Когда скальпель сильнее клинка. Александр Сапаров
выяснить, можно ли ее каким-то образом улучшить, по крайней мере, если придется зимовать, хотелось жить в более или менее приличных условиях.
Землянку выкопали в суглинистом грунте, и стенки ее практически не осыпались, со слов бабушки, весной ее не заливало, значит, берег был достаточно дренирован. Я спросил бабку, есть ли у нее какие-нибудь инструменты. На что она хитро заулыбалась и сказала:
– Ты что думаешь, я же первая в деревне после мора была, и все, что нашлось хорошего у кузнеца, сына моего, сюда перетащила.
И она, кряхтя, сдвинула с места стол, под которым виднелась крышка небольшого люка, сбитая из грубо отесаных досок, я попытался поднять ее за кожаную петлю, но не смог даже пошевелить.
– Ну-ка отойди, внучок, – сказала бабушка и одной рукой легко подняла крышку.
В небольшом углублении лежали замотанные в тряпки железяки. Сбросив тряпки, я увидел кованую пилу, сверло и два плотницких топора.
– А лопаты железной у тебя нет случайно? – спросил я.
– Так ты дальше-то смотри, – пробурчала бабушка.
И действительно, ниже лежала лопата, она почти ничем не напоминала те, к которым привык, но все же это была лопата и ею можно было копать.
– Бабушка, ведь скоро уже осень, а потом зима. Может, нам, пока время есть, выкопать землянку побольше и крышу переделать? Вот смотри, я тебе покажу как.
И я угольком нарисовал на столе чертеж землянки с накатом из двух рядов бревен.
– Мы в такой землянке зимой мерзнуть не будем, в ней можно дырку сделать для трубы с задвижкой, чтобы дым вытягивало.
– Ну ты, Даня, придумал, у меня и в голове такого не было. А бревен-то сколько надо пилить?
– Так я сейчас измерю, все посчитаю и примерно скажу.
Бабушка смотрела на меня, открыв рот.
– Данька, ты цифирь знаешь?!
– Знаю, бабушка, наверно, Господь вразумил.
– Так, может, он тебя и читать вразумил? На-кася, попробуй. – И она бухнула на стол толстенную, потемневшую от старости книгу в деревянном переплете, застегнутом на крючок.
Когда я снял крючок и открыл книгу, увидел, что на первой пергаментной странице старым церковнославянским письмом написано: «Травник».
– Так тут вроде «Травник» написано, бабушка, а дальше я не разберу.
Бабка смотрела на меня, вытирая слезы:
– Сподобилась чудо великое в конце жизни увидеть, убогий цифирь сам собой изучил и грамоту одолел. Слава тебе, Господи, я ведь думала, умру и оставлю сироту неприкаянную, будет юродивым ходить по людям.
– Не плачь, бабуля, все хорошо, – сказал я и стал думать, чем точить пилу.
Пациентов сегодня не было, не было и хлеба, но зато у нас имелись две сваренные щуки и фруктовый взвар. А я рассчитывал, что рыба продолжит в мои ловушки заходить.
Следующий день начался с работы, хоть я умел считать и читать, но в дереве не понимал ничего. И вместе с бабушкой ходил и размечал, какие деревья будем пилить. Свалили мы несколько сосен и распилили их на бревна метра по четыре