Брачный антракт. Марина Белкина
я и не читаю! – возмутился он. – Я картинки смотрю.
Ника прыснула, намереваясь сообщить Роберту, что тот неподражаем, да так и застыла с открытым ртом. По коридору, словно сон, плыл… сам Яков Гордый! Одухотворенный взгляд поверх очков, небрежно наверченный вокруг шеи платок развевался в такт биению Никиного сердца.
Вдох-выдох. Так не бывает! Это ее шанс, долгожданная улыбка фортуны! Надо подойти к нему, напроситься на пробы и тогда…
– Держи! – Роберт сунул Нике «мыльницу», подскочил к Гордому, чуть не сбив его с ног, и что-то горячо зашептал.
– Простите, юноша, но я не делаю снимков, как вы изволили выразиться, с фанатами, – развел руками мэтр.
– Ну что ж, тогда извиняюсь… – Роберт сконфуженно почесал нос и с ловкостью опытного самбиста произвел захват режиссерской головы сгибом волосатой руки.
– Фоткай быстрее! – удерживая побледневшего Гордого со съехавшими на нос очками, взревел он.
От этого властного вопля Ника отчего-то впала в транс, как змея – от звуков дудочки факира. Поднесла к глазу мутное стекло видоискателя и надавила на кнопку.
Щелк!
Полный провал. Кошмар в квадрате. Наверное, Гордый посчитал ее членом бандитской группировки психов-папарацци, орудующей в коридорах Останкина. Теперь о съемках у него и не мечтай. Хотя… Может, и удастся напроситься на пробы, когда любимый режиссер забудет об этом инциденте. Через год или два? Скорее уж, через десять, когда Нику окончательно разобьет радикулит. И целлюлит.
Она обнимала ладонями горячую чашку американо, поданную в уютной кафешке телецентра, и утешала себя тем, что ничего ужаснее сегодня произойти уже просто не может.
На столике завибрировал ее белый айфон. Ника закатила глаза и взяла трубку.
– Да, мам.
– Никуша, у нас новости, – срывающимся от волнения голосом сообщила мама. – Оксана родила! Мальчик, три шестьсот, пятьдесят два сантиметра! Теперь ты дважды тетя!
– Здорово! Как они?
– Эти немецкие эскулапы промурыжили ее двадцать часов, просто какие-то врачи-убийцы! Доложу я тебе, со времен «Освенцима» ничего не изменилось, но Оксана – молодцом, наша порода! Только что с ней разговаривала.
– Умница Оксанка! Норберт, наверное, счастлив?
Старшая сестра Ники была замужем за немцем и жила в Кельне.
– Разумеется! Давай и ты бери пример со старшей сестры!
Сдерживая вздох, Ника кивнула.
– Угу.
– И, пожалуйста, не вздыхай! Когда вы с Андреем уже родите? – строго спросила она.
– Мам, давай потом это обсудим, ладно? Сейчас неудобно, я занята.
– Да чем ты можешь быть занята?! Красишь ногти? Пьешь кофе в кафе?
– По-твоему, других дел у меня быть не может? – разозлилась Ника.
– На съемке, что ли? А ты в курсе, который час? Домой опять будешь в потемках возвращаться? Ты посмотри, что вокруг творится! Одной женщине в лифте какой-то гастарбайтер приставил нож к горлу и потребовал кошелек. Она, разумеется, отдала, но денег там было мало, и гастарбайтер