Зимопись. Путь домой. Веди. Петр Ингвин
грязная клочковатая борода, хищный взгляд и впалые от голода щеки…
– Не узнаешь? – Мужик оскалился ртом с выбитыми зубами.
И я вспомнил. В то время его зубы были на месте, мышцы бугрились, и не тощим дылдой он тогда выглядел, а огромным могучим богатырем. Точнее, разбойником. Богатырь – слово не для людей такого пошиба, они его принижают и оскорбляют.
Это был Зимун, убегаец, некогда по поручению папы Акима похитивший меня с другими детьми Немира, а затем, устроившийся в школу моряков в имперской столице, рассказавший про Марианну. Жизнь его потрепала. В свое время он ходил бритым, с недососкобленными клочками щетины на квадратном лице и мускулистой массивной шее, в обхвате догонявшей голову. Помню невероятные кулачищи размером с окорок – зажатый в них меч казался игрушечным. Сейчас от прежнего Зимуна осталась сморщенная оболочка.
– Сяпа, отпусти ему рот, это знакомый, неприятности ему нужны не больше чем нам.
Чужая ладонь с моего рта исчезла, но рука осталась в заломе.
Зимун тихо позвал, обернувшись вглубь леса:
– Блаженная, иди сюда, землячка твоего встретили.
Из-за деревьев выступила еще одна фигура. Внешне она походила на живого мертвеца. Невысокое тощее тело словно выкопали из могилы, кожа была грязно-серой, в порезах и ранах, а единственное одеяние составляла детская рубаха не по размеру. Собственно, не рубаха в современном мне понимании, а надеваемый через голову мешок с дырками для рук и шеи. Снизу мятый рваный мешок заканчивался на середине бедер, сверху из него, как цветок чертополоха на стебельке, торчала всклокоченная голова, а узкое лицо с обтянутыми кожей скулами напоминало посмертную маску – неподвижное и белое, как у беляков. Ни одна мышца не дрогнула на лице, пока я вглядывался в него.
«Ее» – это из контекста, и если б не обращение к «землячке», то я не понял бы, кто передо мной – парень или девушка. Просто мешок с костями. Вниз – худющие босые ноги-спички, по бокам – тонкие руки-плети. Никаких свидетельств пола. Длинные нечесаные волосы неопределенного темного цвета – не показатель, у меня во время путешествий почти такие же отрастали.
Я уверен, что никогда не видел эту девушку. И в то же время что-то в лице…
Если убрать темные круги под глазами…
Представить щеки налитыми и румяными… Лицо – задорно улыбающимся…
Сам собой всплыл жест, которым в свое время ее рука привычно забрасывала обрезанные по плечи волосы за уши.
Как током пронило. Я видел ее в похожем балахончике – девичьем, кружавчато-расписном, в глаза сразу бросались плотные загорелые ноги с округлыми широкими бедрами, блестели гладкие овалы икр, по любому поводу энергично взвивались вверх пухлые руки. А грудь и попа были… Даже описывать не надо, достаточно сказать, что в то время они были.
– Елка?!
Это была она – изменившаяся почти неузнаваемо, намного больше чем Зимун.
Елка провела по мне пустым взглядом, но внутри него что-то щелкнуло, и с тем же бесстрастным неподвижным лицом она рванулась