Красавица. Рене Ахдие
все же она по-прежнему ни капли не раскаивалась в своем преступлении.
Страшно было думать, что такое темное создание живет под кожей Селины. Она вела себя не так, как набожная юная особа, и не так, как девушка, которая должна – по всем правилам – умолять о прощении. Умолять об избавлении от грехов Бога, которого на самом-то деле она не до конца понимала и даже не знала.
Селина моргнула, чтобы освободить мысли. В этот же момент Пиппа дернула ее за руку.
– Ты в порядке? – спросила Пиппа недоверчивым тоном. – Я не… – попыталась она. – То есть ты можешь поверить в то, что он сказал тебе?
Селина кивнула, не доверяя своему голосу.
Она не была уверена в том, почему волей судьбы ее путь снова пересекся с Себастьяном Сен-Жерменом. Может, это испытание. Божественное наказание за ее самый ужасный из грехов – таким образом юноша, скрытый в тени, заставит ее ступить на путь света. Сделает ее добрым самаритянином.
Но еще более ужасный страх зародился в душе Селины. За бушующей кровью, в глубине самых костей.
Неважно, куда она отправится, опасность последует за ней.
Это ее пугало. Но и воодушевляло не меньше.
Я замечаю ее профиль в свете блестящей медной вывески.
Ее страх отражается во мне, ее глаза сияют.
Я отворачиваюсь. Это напоминает мне о юной девушке прошлой недели. Мне больше не приятен вид страха, хотя я знаю, что это вынужденное зло. Ибо если мы не понимаем страх, как можем мы ценить безопасность?
Я поворачиваюсь к трехэтажному зданию передо мной, его балконы переполнены цветущими бутонами и плющом. В самом центре красуется медная вывеска, на которой чрезмерно витиеватыми буквами написано имя: «Жак». Над именем есть символ, который я часто вижу в своих снах. Символ, плачевно известный в кругах как Падших, так и Братства.
Ресторан занимает весь первый этаж здания, а газовые фонари уже зажжены. Очередь тянется от самого угла. Кто-то, наверняка Кассамир, распахнул двойные двери, выставляя напоказ улыбающийся народ внутри, звон дорогого фарфора и мерцающего хрусталя. Официанты снуют между столиками в своих белоснежных перчатках и накрахмаленных пиджаках. На миг меня ошеломляет это единение роскоши и упадка. Музыка, которая мне отлично знакома, которая есть и в моей нынешней жизни, которая была и в прошлой. Улыбка растягивает мои губы.
Забавно, что из всех возможных мест она привела меня именно сюда.
Если бы только эти несчастные глупцы знали, что снует во тьме вокруг них, в глубине Львиных Чертогов. Если бы только мои жертвы знали. Тогда бы они поняли, что такое истинный страх.
Когда я поворачиваюсь, чтобы вновь взглянуть на нее, то вижу сомнения на ее лице, словно она колеблется, стоит ли идти дальше. Недавние события ее беспокоят, и это вызывает у меня грусть. Мне хотелось верить, что она будет сильнее. Она начала этот вечер с такой уверенностью, каждый ее шаг был твердым. Решительным.
Возможно, мне не следует критиковать ее столь резко. Этот город