Разгадай мою смерть. Розамунд Лаптон
пенсионные отчисления, пакет бонусов – была для меня последней точкой опоры, последним надежным оплотом в жизни. Как ни странно, в «Койоте» мне нравится.
Прогулка помогает успокоиться: через сорок минут дыхание становится более размеренным, пульс выравнивается. Я решаю внять твоим словам – в самом деле, надо хотя бы позвонить отцу. С другой стороны, новая жена утешит его гораздо лучше, чем я. Да, они женаты уже восемь лет, но для меня эта женщина до сих пор «невеста» – в белом платье и диадеме из фальшивых бриллиантов, юная, свежая, с нежным личиком, не омраченным тенью утрат. Неудивительно, что отец предпочел ее нам.
Я вхожу в «Койот». Беттина уже раскатала темно-зеленый навес и накрывает старые деревянные столы на террасе. Завидев меня, она широко распростирает руки – мне остается только шагнуть в ее объятия. Еще несколько месяцев назад подобная демонстрация чувств вызвала бы у меня острую неприязнь. К счастью, я стала немного проще. Мы крепко обнимаемся, я благодарна Беттине за это физическое проявление дружбы. Дрожь наконец унимается.
Она с беспокойством смотрит на меня:
– Выдержишь смену?
– Да, все в порядке.
– Мы видели тебя в новостях. Суд назначили на лето?
– Да.
– Как ты думаешь, когда мне вернут комп? – улыбается Беттина. – У меня ужасно корявый почерк, никто не может разобрать, что написано в меню.
Полицейские забрали ее компьютер.
Узнав, что ты часто пользовалась компьютером хозяйки кафе, полиция на время конфисковала его, чтобы поискать зацепки. У Беттины действительно прелестная улыбка, я неизменно попадаю под ее очарование. Беттина обнимает меня за плечи и провожает в бар, а я только сейчас догадываюсь, что она специально ждала моего прихода.
По-прежнему болит голова и подташнивает, но я старательно выполняю свои обязанности. Если окружающие и заметили, что я веду себя тише обычного, то ничем этого не показали. Я всегда быстро считала в уме, так что эта часть работы дается мне легко, а вот шутки-прибаутки в общении с клиентурой – мое слабое место. По счастью, Беттина может щебетать за двоих, поэтому сегодня вечером я полагаюсь на нее, как часто полагалась на тебя. Все посетители – постоянные клиенты и относятся ко мне с той же деликатностью, что и персонал бара – не задают вопросов, не высказывают своих мнений. Тактичность – вещь заразительная.
Домой я возвращаюсь поздно, выжатая как лимон, и хочу только одного – спать. К моей радости, перед домом остались всего трое самых стойких репортеров. Наверное, фрилансеры, желающие подзаработать. Теперь они одиночки, а не члены большой стаи и потому уже не выкрикивают вопросы мне в лицо, не тычут объективами. Их манера скорее напоминает сценарий коктейль-приема – то есть эти люди по меньшей мере осознают, что я вполне могу не захотеть с ними общаться.
– Мисс Хемминг?
Вчера меня с отвратительной фамильярностью окликали по имени: «Беатрис!» (Я даже слышала «Арабелла!» – от тех халтурщиков, что поленились подготовиться к репортажу.) Держась на почтительном