Сказки гор и ручьёв. Кармен Сильва
им остановиться, a затем обратился к Ионелю:
– Ты ошибаешься, Ионель, – сказал он ему. – Твоей невесты здесь нет. Женщина эта – моя суженая, и уже не один год жду я её к себе.
При этих словах красавица капризно нахмурилась, что чрезвычайно было ей к лицу, и затем, погрозив пальчиком, нырнула обратно в волны. Король вздохнул, вздохнул и Ионель, а за королём, как добрые верные подданные, вздохнули и все остальные гномы, причём камней, однако же, из рук не выпускали, держа их наготове на тот случай, если бы последовало решение предать молодого пастуха смертной казни.
Но король, пожалев красавца, приказал, прежде всего, скорее омыть ему раны, из которых ручьём текла кровь, водами горных целебных источников, a затем отвести его – помолодевшим и похорошевшим – обратно на ту горную вершину, на которой был он найден. При прощании же он ему сказал:
– Тяжелый совершил ты, Ионель, проступок, изменив своему долгу в угоду красивой женщине. Прекрасен и велик твой подвиг преданности и любви; но – увы! – его затмила измена, и как бы ни было для меня понятно то чувство, что побудило тебя на такую измену, однако же избавить тебя от того наказания, которое ждёт тебя, не в моей власти.
Удрученный тяжёлым предчувствием, вступил Ионель на пустынную горную вершину, вокруг которой носились зловещие черные тучи и неистово ревела и шумела буря.
С каждой минутой крепчал ураган, неистово свирепствуя, словно желал низвергнуть бедного скитальца с высоты горной вершины в пропасть и таким образом превратить в бесчисленное множество атомов, и Ионель, крепко уцепившись руками за скалистый выступ и блуждающим взглядом озираясь во все стороны, стоял в ожидании увидать перед собою появление каких-либо новых вражьих сил, новых опасностей, новых искушений. Но вдруг ему почудилось, будто буря начинает его клонить всё более и более к земле, будто разрывает она ему сердце на куски, будто умирает он с горя и тоски. Тут он еще крепче ухватился за выступ; но и скалистый выступ под его напором, казалось, начинал уступать.
И в эту минуту еще раз послышались ему среди завываний расходившейся бури то ласковые и нежно его манившее призывы, то суровые угрозы, изрезавшиеся то одним голосом, то разом многими голосами. Затем в ушах прозвенело несколько оглушительных ударов тромбона, от которых в голове его произошло сильное сотрясение и, вдруг, вся его пламенная любовь к Ирине превратилась в жгучую, непримиримую ненависть к ней за то, что послала она его с улыбкой на устах навстречу верной смерти. Конечно, он выдержит и, верный своему слову, останется здесь до конца! Но зато же и с каким презрением и навсегда распрощается он с бессердечной красавицей, когда с наступлением весны спустится, наконец, в долину! Видно не судила ему судьба иметь жену по сердцу, и потому отныне он посвятит все свои заботы одним лишь стадам своим, так малодушно им покинутым!
Тут из глубины того скалистого утеса, за который он цеплялся, раздался вдруг густой звучный голос:
– Мне принадлежишь