Гори оно все огнем. Георгий Ланской
руками в нужных местах, чувствуя, как в душе продолжает суетиться червячок неясного сомнения.
Где-то к полудню, отлежав все бока, Маша уже собралась предложить уйти с пляжа, когда к ним подошла цыганка: пожилая, сморщенная, в каком-то нелепом тряпье зеленого цвета, с пошлыми блестками, изрядно поношенном и засаленном, и в длинном фартуке поверх платья. Из-под тряпки на голове, что, видимо, играла роль платка, торчали седые пакли. Маша поймала себя на том, что смотрит на нее как завороженная. В ее реальной жизни никогда не случалось, чтобы подобные люди вот так запросто подходили к ней где-то на улице. В последний раз она видела цыганку… Она задумалась и не смогла вспомнить где. Разве что на улице, мельком, в беснующемся таборе разноцветных юбок у торговых центров, где вместе с толпой женщин всегда прыгали и скакали чумазые детишки обоих полов. Сейчас цыганки выглядели вполне современно, одевались дорого, пусть и ярковато, напяливая на себя всю сверкающую мишуру своих сорочьих гнезд. Но эта бабка неопределенного возраста смотрелась так, словно явилась откуда-то из прошлого. Маша даже подумала: нет ли у нее золотых зубов?
– Давай погадаю, красавица, – прокаркала старуха, обращаясь непонятно к кому. – Всю правду скажу, ничего не утаю.
На фоне предложений вареной кукурузы и чурчхелы эта услуга на пляже дорогого отеля выглядела весьма экзотично. Немногочисленный персонал, ковыряющийся в баре, на старуху не обращал внимания, охранник, скучающий у пирса, даже не оглянулся. Когда она открыла рот, Маша увидела, что ее догадки подтвердились даже в большей степени. У старухи все зубы были золотыми. Дыхание цыганки было кислым, с ощутимым гастритным флером гниющего мяса.
– Проходи мимо, бабуль, – лениво ответила Рита и помахала в воздухе телефоном. – Денег все равно ни копейки. Так что не позолочу я тебе ручку. Или в тебе где-то терминал встроен? Куда телефон прикладывать?
Она расхохоталась как гиена. Это выглядело грубо. На смех оглянулся охранник, мазнул взглядом по цыганке и вновь уставился на чаек.
– Погадайте мне, – неожиданно предложила Маша.
– Тебе что, делать нечего? – рассердилась Рита. – Она сейчас тебе голову заморочит, не успеешь глазом моргнуть, все ей отдашь: колечко, сережки, телефон… Про цыганский гипноз никогда не слышала? Даже не думай. Я не позволю облапошить ни тебя, ни себя… Давай, бабуль, вот тебе вектор на зюйд-вест, двигай по фарватеру.
Цыганка зло покосилась на Риту и замахала руками.
– Я не собираюсь гадать тебе. Я погадаю ей. Она не боится так за свои деньги, как ты. Это ты перебираешь каждую копейку, как зерна проса. Ее деньги легкие, а твои не принесут ничего хорошего ни тебе, ни мне. Так что не бойся за свои гроши, я их не возьму.
– Ну, началось, – лениво протянула Рита. – Сейчас начнет слагать песни про страшные проклятия, которые снимаются только золотом, а потом ты очнешься в номере без серег, колец и цепочки. Все их россказни одинаковые. И все всегда кончается одинаково: тебя начинают