Дуэлист. Олег Эсгатович Хафизов
финляндцев во главе с неким фельдфебелем попыталась отрезать русским обратный путь.
Лишившись присутствия духа, Алексеев решил, что перед ним находится передовая часть главного шведского корпуса, и велел возвращаться в Сердоболь. Шведы ликовали победу и рапортовали, что им удалось обстрелять карету самого русского генерала и даже убить ехавшую с Алексеевым «жену» – молодую, ловкую шведскую маркитантку, любимицу всего отряда. Партизаны намеревались ворваться на плечах Алексеева в Сердоболь, но силы русских все ещё казались им слишком велики.
Новая весть окрылила Американца надеждой. Сердобольский отряд подкрепляется пехотой и артиллерией, а над оробевшим (или благоразумным) Алексеевым поставлен привилегированный начальник. Этот новый командир – князь Михаил Петрович Долгоруков, личный друг императора, известный Толстому по Преображенскому полку.
Михаил Долгоруков напоминал своего знаменитого брата, раздразнившего Наполеона при Аустерилце, и внешностью, и характером. Порою он был не менее заносчив и почти так же смел. Но более чувствителен и деликатен. В отличие от брата, он произвел самое благоприятное впечатление на консула Бонапарта, когда выменивал в Париже наших солдат, плененных в Голландии. Но ещё более юный русский аристократ приглянулся супруге французского консула Жозефине. Михаил Долгоруков также был удостоен милостей Каролины Мюрат, сестры Наполеона Полины и мадам де Сталь, положив начало русским победам над наполеоновской Францией задолго до реванша 1812 года.
Михаил Долгоруков не влиял на российскую политику, как его брат с его радикальными убеждениями. Но и он мог по праву почитаться личным другом государя и его товарищем юных дней. Надо почувствовать дух первых лет правления Александра, ещё лишенных раболепия и придворного окостенения, чтобы понять, как один из приятелей царя дерзнул претендовать на руку его любимой сестры! Но об этом я расскажу позднее. Сейчас же, вспоминая тех дерзких, остроумных и благородных до безумия генералов, едва начавших пользоваться бритвой, я думаю, что они весьма напоминали соратников другого, античного Александра до того, как он был объявлен живым богом и властелином Вселенной. Все они изображали из себя героев античности, а оттого иногда и действовали подобным же образом.
Мне приходилось встречаться с князем Долгоруковым вскоре после того, как он воротился из Вены, где ему было поручено спасение многочисленных русских отсталых и раненых солдат, брошенных в ужасном состоянии, без всякого призрения, на милость противника. О князе тогда много и восторженно говорили, вернее, шептали петербургские дамы. Задолго до Дениса Давыдова он стал первым русским партизаном, с горстью драгун захватившим обоз знаменитого Бернадота. Он был произведен в генералы в двадцать семь лет. Он носил раненую руку на красивой черной перевязи и морщился иногда от неосторожного движения, но никогда не издавал ни стона. На его груди сияли два георгиевских креса, IV