Вдоль белой полосы. Яна Перепечина
блинчиках. Агата брызнула в неё водой и отпрыгнула в сторону. Обе засмеялись и вприпрыжку помчались на кухню. День обещал быть солнечным и тёплым, а жизнь – прекрасной.
Если бы маленькой Агате сказали, что дети могут полюбить в десять лет, она бы ни за что не поверила. Она была очень разумным и начитанным ребёнком и по книжкам знала, что любовь есть, но понимала, что это чувство не детское. Нет, конечно, многие влюбляются и раньше, чуть ли не в яслях. Но разве это настоящая любовь? И это тоже понимала не по годам серьёзная Агата. Но сама она в десять лет умудрилась полюбить по-настоящему. И, как ни удивительно, всегда, даже тогда, в самом начале, знала, что это то самое, редкое, что даётся не всем. А ей вот далось. В десять лет.
Это рано, конечно, потому что тяжело маленькому ещё, в общем-то, человеку любить. Почти непосильно. Но как там? Господь не даёт того, что нам не по силам? Если так, то Он не ошибся. Ей любить Никиту оказалось по силам. Тяжело. Но по силам.
Почему-то Агата совершенно не помнила, как увидела Никиту впервые. Но точно знала, что уже в первое лето любила его. Как только они оказались соседями по даче, как только встретились, поговорили – всё, жизнь её, по ощущениям самой Агаты, оказалась предрешена. Звучало это, конечно, как понимала уже почти взрослая, пятнадцатилетняя, Агата, несколько пафосно. Но было правдой. Теперь, по прошествии почти шести лет, она считала, что может с уверенностью говорить об этом.
Знакомство их было совсем-совсем обычным. Ничего особенного. Всего лишь соседи по даче. Никакой романтики, о которой так грезят девочки-подростки. Но для Агаты это ровным счётом ничего не значило. Потому что она обмирала, только видя Никиту. И никакие особенные обстоятельства ей были не нужны. Сколько раз она тайком смотрела из-за куста смородины, который рос на границе их участков, как он идёт по дорожке от дома к хозблоку. Высокий, светловолосый… Просто идёт. И всё. А она смотрела и сердце замирало от любви. В десять лет.
Как зарождается любовь? В какой момент? Никто не знает. А тот, кто говорит, что знает, – обманывает. Или окружающих, или сам себя. Только Господь знает. Но молчит. Ибо «тайна сия велика есть». И каждый сам с этой самой любовью должен разобраться. И полюбить сам. Или не суметь. А уж разлюбить-то и вовсе по собственному желанию невозможно. Вот и Агата не смогла. Хотя, если уж честно, и не хотела. Совсем.
И жизнь её с тех пор делилась на лето и всё остальное. Лето начиналось в мае, когда открывали дачный сезон. Агата приезжала и ровно, спокойно здоровалась со всеми соседями и с Никитой тоже. Хотя бедное её сердце то просто растекалось, будто мармелад на солнце, то сжималось, как высохшая раскрытая сосновая шишка, напитавшаяся дождевой водой. Но Агата старательно делала вид, что ей совершенно всё равно, кто живёт по соседству. Тем более что строгие её бабушки чем старше становилась Агата, тем решительнее запрещали ей гулять с Никитой.
Он этого, конечно, не знал. И часто звал соседку вместе покататься на великах, или поплавать в их пруду, или поиграть в вышибалы. Агата понимала, что его внимание объяснялось просто: Никита всегда был очень приветливым