В СВОЁ ВРЕМЯ. Воспоминания о современниках. Терентiй Травнiкъ
в пути.
Ещё с двадцатого покинул дом я века.
Поверишь ли, но хочется найти
Советского простого человека.
Того, что жил единою страной
И не ввозил, но сеял хлеб насущный.
Сегодня он, как говорится, штучный —
Тот человек, тот труженик земной.
Простой, как говорится, без замашек,
Рабочий парень с правильным лицом,
В отглаженной, по случаю, рубашке
Да с крепенько прилаженным словцом.
Простой, как говорится, без прищура
Мужик-сельчанин в тельнике своём,
Солдатским перехваченном ремнём,
Сующий за ухо погашенный окурок.
Простой, как говорится, без налёта,
Учёный-праведник с портфелем и в очках,
Что лезет вовсе не под дурачка,
Под пули критиканских пулемётов.
Простой, как говорится, без надлома,
Обыкновеннейший во всём интеллигент,
Руководящий кафедрой доцент,
На перекус несущий чай из дома.
Простой, как говорится, без петличек,
Перемахнувший в двадцать первый век
На запасном стоящей электричке,
Забытый всеми… честный человек!
Памяти Евгения Евтушенко
Да, это так! И небо стало ниже,
И звезды потускнели, стали тише
Их невозможно длинные лучи…
Да, это так, когда поэт… молчит.
«Молчит поэт» – без воли сочетанье
Двух непересекающихся слов!
Молчит поэт – секунда наказанья
Оставшихся без пастыря миров.
Молчит поэт… Уж день, как сердце встало,
И вечность, как ни слова, ни словца.
Нет у эпохи более лица —
Своё лицо эпоха потеряла.
Поэт молчит, а надо бы сказать,
Не дать расставить точки замиранью,
Но высечь, выбить на листе названье,
Не позволяющее слову умирать,
Хватающее прямо за грудки…
Поэтам же дано такое право!
Гудит апрель, под скорбные гудки
Рождается оно: «Поэту – Слава!»
Мастерство, подаренное свыше
А началось все ещё в давние школьные годы. Мы с Валерой учились в одном классе и дружили, что называется, от души. И действительно, многое нас объединяло: оба были выдумщиками и фантазёрами, оба что-то коллекционировали, экспериментировали, оставаясь в хорошем смысле чудаками. Обычно такие дети, не имея явных материальных возможностей, создают свои миры самостоятельно, делая их, что называется, на пустом месте, и подолгу живут созданным, постоянно развивая и расширяя его, внося особые, ведомые только им и их близким, уточнения. Так вот, «пустым местом» в тот весенний майский денёк оказался самый обычный лист бумаги, а точнее, не лист, а школьная тетрадь в двенадцать листов, которую Валера и предъявил для ознакомления, стоило мне только появиться у него в дверях. Содержимое тетради скорее поразило, чем просто удивило, потому как всё, из чего оно состояло, соответствовало книге – книге со всеми полагающимися для этого дополнениями: титульным листом, обращением к читателям и даже иллюстрациями. Да, мой школьный друг написал и самостоятельно издал книгу – тиражом в один экземпляр! И пусть это была просто тетрадь, но какова сама идея! Помнится, как он читал мне своё творение на кухне, а я с нескрываемым интересом и даже волнением слушал повествование о приключениях нашего общего знакомого, что придавало написанному ещё большую непостижимость. И хотя всё было вполне естественным для талантливых ребят, но событие даром не прошло, не исчезло в толще задорных юношеских лет, а вылилось в необычное продолжение.
Дело в том, что, издавая свою первую книгу (это случилось спустя почти четверть века) я вдруг совершенно неожиданно вспомнил о том замечательном случае. Уходя воспоминаниями в подробности происходящего на кухне, я вдруг понял, что увидел тогда Валеру писателем – да, именно самым настоящим писателем, что, собственно, и поразило меня больше всего. Не знаю, косвенно или напрямую, но таким образом Валера стал моим первым вдохновителем при проникновении в мир литературы. Дело в том, что пару лет спустя, учась в восьмом классе, я тоже начал писать нечто подобное и выпускать забавные «тетрадные» книги. Сегодня, когда у меня написано, издано и переведено на иностранные языки немало книг, я с удовольствием работаю с перспективными авторами, стремясь помочь им выпустить в свет свои произведения, при этом нередко вспоминая тот удивительный случай в нашей