Темная сторона города (сборник). Владимир Аренев
Совершенно ничего общего с теми, прежними их елками.
А главное, Тихомиров знал наверняка: грузовичная троица не имеет к ЖЭКу никакого отношения и вряд ли спасует перед этими дешевыми трюками. Какой-нибудь средней руки депутатик захотел елку себе на дачу – а секретарская шушера подсуетилась, нашла исполнителей, пообещала как следует заплатить. Поэтому рано или поздно дождутся, спилят и увезут.
В общем, Артур не удивился, когда через пару дней обнаружил, что часть украшений пропала. Не стало обоих зайцев, игрушечного автомобильчика, трех сочно-оранжевых шаров и самой красивой хлопушки. Могло быть и хуже.
Тихомиров пожал плечами и пошел домой. День был тяжелый, он вернулся с очередной студийной записи, усталый и голодный; уже в дверях его настиг звонок от Горехина, какие-то проблемы с дублями или с озвучкой, Горехин сам точно не знал, но пытался договориться, хотя бы на следующую неделю, да, повторить, да, иначе никак, это в твоих же, Тихомиров, интересах, ну в самом деле…
Он односложно отвечал, между делом удивляясь, что в доме нет Антонины Петровны, потом сообразил: она ведь сегодня днем забегала, прибраться и приготовить ужин, – и, все так же прижимая трубку к уху, на ходу расстегивая кофту, постучался, заглянул к Настене, позвать на кухню, «питаться!» – и обнаружил вдруг, что дочка сидит за компом, правой отстукивает что-то в чат, левой вытирает слезы.
– Совсем не в роль… – бубнил в ухе Горехин. – Они когда просмотрели… рвут и мечут…
– Понял, понял. Потом, все, будь. – Тихомиров нажал на отбой и кивнул дочке: – Как ты?
– Все в порядке, – тихо сказала Настена. – Пап…
– Ты из-за елки расстроилась?
– Елки? – она сморгнула. – А что?..
Вот дурак, подумал Тихомиров, балда чугунная.
– Да ерунда, – отмахнулся он. – Там пара игрушек пропала, всего-то. Оно даже к лучшему, а то мы в субботу перестарались, если честно, с украшательством этим…
– Это они, – сказала Настена ровным, усталым голосом. – Точно. Сначала снимут все украшения, а потом… потом…
Ее вдруг затрясло всю, она отвернулась, кусая губы, потом бросилась через всю комнату и ткнулась Артуру в бок. Заревела приглушенно, как будто пыталась загнать обратно все эти всхлипывания, всю эту боль.
Тихомиров стоял столбом, затем обнял ее и стал гладить по голове, мягко-мягко.
– Ну что ты, – говорил, – ну, тихо, все, все, еще же ничего не ясно, мы не дадим ее в обиду, конечно, не дадим, что ты, ну… – И так, кажется, по кругу, он и сам себя толком не слушал.
И даже не понял, что же такое вдруг подступило к груди, холодное и пульсирующее, звенящее. Хотелось взять пилу, или топор, или даже простой кухонный нож – и срубить на хрен эту елку. Под корень, чтобы даже следа не осталось.
Хотя – понял он мгновение спустя – пустота на том месте, где она сейчас стоит, будет этим самым следом. И значит… значит…
– Сейчас, – сказал он чужим голосом, – сейчас мы все решим. Ну-ка, позволь.
Он высвободил руку, достал мобильный и набрал номер.
– Геннадьич! –