Весна – любовь моя. Всеволод Воробьёв
к городу района области, и желая использовать его отправной точкой для поездок на охоту без ночёвок в лесу, он съездил в райцентр и в охотхозяйстве выписал на нас отнюдь не дешёвые гостевые путёвки. Они были оформлены на два выходных дня и давали нам право отстрелять каждый день по два вальдшнепа. Мы подумали, что если к восьми разрешённым (теоретическим, правда) долгоносикам прибавить ещё хотя бы по паре кряковых селезней, которых мы тайно собирались добыть с помощью моего манка и чучела на многочисленных карьерах, превращённых в водоёмы, то наши охотничьи устремления будут вполне удовлетворены.
Вместе с путёвкой Юре выдали, но уже бесплатно, ксерокопию схемы местности охотхозяйства, чтобы мы имели представление о его дорожной сети и границах и, ни дай, Бог, не заблудились бы и не вторглись на территорию соседнего. Так что, отправляясь в субботу рано вечером на охоту, мы были не только хорошо вооружены и оснащены, но и прекрасно информированы обо всём.
Но, как скоро выяснилось, всё-таки не обо всём! Свернув с шоссе на невзрачную и плохо прорисованную на схеме дорогу, мы сразу убедились, что схема не так полна, как нам хотелось бы. Потому, что наша дорога скоро влилась в большую и наезженную, но не обозначенную на карте. Далее с ней стали соединяться и другие дороги, и всё это дорожное благолепие вывело нас к началу огромной городской свалки, гордо именуемой «Участок полевого компостирования бытовых отходов». Занимая огромную по площади территорию, она возвышалась над хилым в том месте леском на высоту хрущёвской пятиэтажки. По верху этого искусственного холма ползали, лязгая гусеницами, мощные бульдозеры, один её край горел, распространяя на всю округу сизый дым. Даже отъехав на десяток километров, мы ещё чувствовали его ядовитое дыхание. А дорога, огибая свалку и превратившись в обычную просёлочную, повела нас мимо заброшенных сельских построек, каких-то серых убогих домишек бывшего торфопредприятия и вывела на широкий простор залитых водой полей и торфяных карьеров. Кроме воды, кое-где попадались небольшие участки угнетённого и низкорослого ольхово-берёзового леса, но нигде не попадалось, ни приличного съезда с дороги, ни сухой лужайки, которая не была бы отделена от неё широкой канавой.
Зато почти в любом месте, где между дорогой и канавой оставалась хотя бы пара метров сухого пространства, были припаркованы автомобили. И привычные глазу «Москвичи» и «Жигули», и всевозможные внедорожники. В одном месте в канаву, соединяющую под мостом два солидных по размеру карьера, спускали большую надувную лодку. Навстречу попался плотный мужчина в шикарной охотничьей экипировке. В одной руке он нёс, не вешая на плечо, современное дорогое ружьё-автомат, а из другой свисала, взятая за шею, чёрно-белая птица, в которой я без труда узнал утку-гоглушку. Ещё в одном месте, где не было вдоль дороги канавы, стояло сразу три автомобиля, горел костёр, возле которого, кто на чём, сидела большая компания, и, судя по количеству валявшихся рядом пустых бутылок, сидела уже давно и хорошо.
Сказать,