Ведьмина Дорога. Анита Феверс
резные листья далеко за пределы отведенного им кусочка огорода. До чего ж упрямая трава… Пускай вытяжка из его стеблей и цветов помогает выводить гной из ран и предотвращать заражение, но уж больно он настырный. Посадишь один куст и не успеешь оглянуться, как тот превратится в десяток, а то и два. Да еще и упрямится, когда пытаешься вытащить его из земли: цепляется острыми корешками, впивается, словно скрюченными пальцами, уходит на глубину, будто животина какая. Порой быстрее вилы сломаются, чем доберешься до переплетения корней.
Как есть упрямый.
Вот бы и мне такие корни заиметь.
Впрочем, мысль эта столь же глупая и наивная, как и… желанная. Возможно, когда-нибудь мои скитания все же закончатся.
Я провела в бегах десять лет – с того ужасного дня, когда погибла мама. Нигде толком не задерживалась. Год в Полесье оказался самой долгой остановкой. Чаще всего я бродила от одной деревни до другой, предлагая услуги травницы, тем и жила. Пару раз меня даже звали остаться, вот только отнюдь не лекарем.
Отряхнув руки, я выпрямилась и заново осмотрела разлапистый куст. Потом оборвала весь сухостой, вытянувшийся уж слишком далеко и, немного смущаясь, прошептала над растением один из простеньких заговоров, которыми пользовалась, сколько себя помнила. В таких незатейливых песенках была особая сила и искренность, совсем непохожая на велеричавые былины сказителей, таких же бродячих и бездомных, как я, но куда более уважаемых. Произнеся знакомые слова, я будто воочию увидела, как с началом червеня промеж зеленых розеток зажигаются свечки соцветий. Розовые, белые, сиреневые, крапчатые – яркие брызги меленьких цветов на долгое время превратят обычный сорняк в настоящее чудо, с которым не каждая холеная садовая красавица потягаться сумеет. И я отступилась.
Но желание заиметь такие же крепкие корни, как у сбереженного волчьего боба, уже проросло в моем сердце.
Осторожное покашливание словно вытянуло по хребту хворостиной. Я резко выпрямилась и повернулась к непрошеному гостю. Точнее, гостье. Та самая Марьяна, которую я спасла от морового червя, робко улыбалась мне через грядки. Памятуя, что только благодаря ей мы с конем не остались встречать осень на тракте, я выдохнула и растянула губы в ответной улыбке.
После избавления девчонки от невесть как попавшей в ее тело навьей твари я еще неделю жила в доме головы, следя, чтобы выздоровление шло как надо. Впрочем, Марьяна удивительно скоро пошла на поправку. Молодое тело с радостью начало выздоравливать, словно каждая капелька крови торопилась забыть пережитый ужас. Поэтому вот уже недели три, как я только снабжала Артемия снадобьями, но саму девушку видела лишь мельком и издалека.
Я по привычке окинула Марьяну цепким взглядом лекаря: как она двигается, куда смотрит, какое выражение принимает ее лицо. Ничего не напоминало о тени, что грозила ей еще недавно. От моего пристального внимания девушка покраснела, но против ожидания не смутилась, а высоко вскинула голову и озорно подмигнула:
– Что,