Жить запрещено. Александр Александрович Стребков
проснулась, тут же вошла к ней и словно мать своей маленькой дочери стала выговаривать:
– Екатерина Дмитриевна, голубушка, зачем в такую рань вы встали, отдохнули бы с дороги, никак все косточки во всём теле болят-то. И Егору Владимировичу не сидится дома, понес- ла его нелёгкая в то имение. Господи, какие вы только моло- дые непоседливые! Я Катенька, как предчувствовала, что вы явитесь к нам надолго. По осени, откуда и силы взялись: всё солила, всё заготавливала на зиму, как и раньше – ещё при управляющем Савелии. И грибочки, и огурчики с капусткой и мочёными яблочками – всё в бочечки. Покуда жив был преж- ний наш управляющий Савелий Бабичев и жизнь в деревне нашей по-людски была. Царство ему небесное – добрейшей души был человек, где твои родители только и нашли такого праведного человека. Пожил мало на белом свете, как умерла его жёнушка при родах, так с тех пор и пошла жизнь у него ко- лесом: отгулял сердечный и отлюбил на этом свете, отплясал на свадьбах и отслужил господу Богу слишком быстро. А этот Герасим – ещё немного и по миру бы всех в деревне пустил, супостат окаянный! Чтоб ему ни дна, ни покрышки над голо- вой! Говорят, – в богатом доме в Калуге живёт.
Неожиданно в дверь постучали, Паранья быстрым шагом направилась к входу. Через минуту она вошла, а вслед за ней вошёл Тимофей: сняв шапку, кивнул головой, опустив подбо- родок на грудь, немного замявшись, увидев в одиночестве Ека- терину, как бы заволновался, после чего несмело спросил:
– А… это, Егор Владимирович никак спят ещё?
– Какой там спят, – ответила Паранья за хозяйку, – чуть свет, нацепил на себя сюртучишко да сапоги одел те, что за утками в речку лазят, и понесло его в старое имение, только там уже быльём всё поросло.
Тимофей удовлетворительным взглядом окинул поме- щение и, поглядев на Екатерину, сказал:
– Вот. Так бы давно, а то сидели там в этой Москве друг друга в чиновничьих креслах подсиживали, как квочки кто вперёд цыплят выведет. В деревне проще, как сам народ, так и вокруг природа всякая – дышится легче. Я чуть больше не- дели побыл там у вас, когда на съезд ездил и то тогда поду- мал: как вы там живёте в такой тесноте? Да и вся ваша го- родская жизнь она – какая-то неправдашняя – перед каждым в струнку тянуться надо. Отец – вон наш, как нас с Иваном не нагибал в ту торговлю да в мастерские всякие, а мы с ним решили своим кумполом по жизни идти. Я лично только и пользуюсь верстаком сапожным, потому как сапоги часто приходится ремонтировать. Если у вас Екатерина Дмитриев- на вдруг возникнет надобность в ремонте ботиночек ваших – милости просим, для меня это не в тягость будет.
Катя в отличие от Егора Владимировича относилась к Ти- мофею с какой-то опаской. Может быть от того, что на подсоз- нании присутствовало устойчивое чувство страха, которое у неё поселилось в душе ещё в Москве, когда в дом вламывались вооружённые люди с красными повязками на рукаве и шапке, а перед этим стучали в дверь прикладами винтовок