Никто не узнает. Максим Александрович Харитонов
type="note">[80], пластиковых окон с тройным стеклопакетом и в тепле биметаллических радиаторов[81]. И это ещё что! Если бы вы учились в элитной московской гимназии, где соблюдаются все санитарные нормы, то вам бы не пришлось нюхать разъедаемый хлоркой запах мочи у крайних к туалетам учебных кабинетов, вам не пришлось бы доедать в буфете залежавшуюся со вчерашнего дня пиццу или сосиски в тесте, а умывальники имели бы дозаторы[82], регулярно заполненные жидким мылом, а не пустующий пожелтевший лоток на присосках. В обычной МОУ СОШ отсутствовала система электронных пропусков и турникеты в лобби здания. Обычная МОУ СОШ не могла похвастаться дорогущим спортивным инвентарём, школьными командами по четырём-пяти видам спорта, прорезиненным покрытием беговых дорожек, закрытым бассейном и футбольным полем из максимально качественного искусственного газона. Напротив же, лицей не только имел всё это, но также располагал прекрасным и ухоженным парком с лавочками и фонтанчиком, где ребята могли с удовольствием проводить свой личный досуг, куда их даже тянуло вместо некоторых уроков, а никак не в подворотни картонных пятиэтажек хрущёвской эпохи. Московское заведение включало в себя личный дендрарий[83], маленький музей исторических находок и экспонатов, музыкальную студию, практики и партнёрство с ведущими в стране вузами, регулярные обучающие и оздоровительные поездки по местам нашей необъятной родины, единую форму с вышитым на ней гербом и… ещё тысячу несоизмеримых преимуществ перед среднеобразовательной школой забытого богом региона, в которой именно сейчас, на уроке географии, находилась она, постоянно вспоминая свою прошлую жизнь, друзей, планы и неизбежно сравнивая каждый миллиметр новой действительности с той прошлой, где увиденное было не кинематографическим кадром, а реальностью совсем другой России.
Апатия, хандра или депрессия должны были затуманить её разум после столь стремительного переворота в жизни, но ничего из перечисленного так и не произошло, кроме разве что ранее упомянутой временной отрешённости от внешнего мира в маминой квартире. Но почему? Почему такой переломный момент не поверг её в уныние и не уничтожил, не стал чем-то бесповоротным и роковым? Наверное, отчасти потому, что положение её родителей никак не сказывалось на воспитании, и потому, что спрятанная за красивой ширмой нагота пафосных[84] и лицемерных[85] обывателей прежнего мира была ей чужда. Она всегда чувствовала некоторое одиночество и духовную несовместимость с прежней жизнью, хотя всё ещё мечтала побывать там снова… ведь роскошь так притягательна. Наслаждением для неё была чашка утреннего кофе на балконе отцовского пентхауса, а веселье и тусовки её одноклассников она давно променяла на книги, музыку и дорогой кинематограф.
Когда же на одной из перемен Георгий спросил её, почему из столь богатого выбора более качественных и престижных школ она решилась именно на эту, то получил несколько неожиданный для себя ответ:
– В день прибытия мы с мамой ехали на такси из аэропорта в её родительскую квартиру, и я всю дорогу смотрела в окно автомобиля, осознавала, насколько далеко
Устойчивая к перепадам давления комнатная батарея.
Ёмкость для жидкого мыла.
Сад, отведённый под культивацию растений.
Возвышенная манера выражения эмоций.
Придание плохим поступкам благородного смысла.