Замуж за бывшего. Любовь Попова
же, что дело замнут.
Потому что такие люди, которые могут закрыться в туалете и как ни в чем не бывало поиграть, как выразился этот урод, точно не сядут за свое веселье.
Но свое дело я сделала. Совесть чиста. Хоть немного, но жизнь ему мой паспорт подпортит. Тем более, если он не станет большим дебилом после удара в голову.
А в понедельник я обязательно доеду до посольства и попрошу охрану. Они не откажут.
Как только оказалась дома, помчалась в душ. Скинула с себя ненавистное тряпьё насильника и залезла под прямые, горячие струи, отчаянно стирая остатки чужеродных прикосновений.
И главное забыть, как потряхивало, как цепляло нервные окончания от того, как знакомо он вылизывал и всасывал соски, как его язык с жаром ласкал нёбо.
Рука с мочалкой невольно легка на грудь, совершая спокойные ленивые движения, чутка задевая покрасневшую кожу.
Кажется, стыдом покрываюсь я, а горит грудь. Вот как объяснить, что муж лаской и вниманием не заводил меня ни на пол оборота, ни на целый.
Машина с именем Мелисса так и не тронулась с места. А какой-то урод, смутно напоминающий Самсона, уже путем пусть и жестокого толкания машины, сумел завести давно заглохший двигатель.
Конечно, психологи объяснят это порушенным детством. Потом отсидкой в жестоком детском доме и тем, что, по сути, Юра спас меня от участи гораздо худшей, чем насильственный секс с ним. Но они не знают всего.
Не знают, что несмотря на мою любовь, он мне не доверял, что периодически я подвергалась побоям.
И, конечно, не знают про Никиту.
Прошлое
За восемь лет до основных событий. Россия.
*** Мелисса ***
– Мой сыночек, мой маленький. Какие у тебя глазки, какие губки. Какой же я глупой была. Думала, отдать тебя смогу. Никто тебя не заберет. Никто, – шепчу, поглаживая пальчиками маленький, рыжий чубчик.
Если честно, я думала, что он будет таким же жгучим брюнетом как папаша.
Мысли о Юре сразу вызывают ком в горле и слезы, но я усилием воли сглатываю. Хватит.
Он в прошлом. Вся его жестокость, недоверие, одержимость моим телом остались позади. Теперь в этом розовом комке смысл моей жизни. Мое место теперь рядом с ним.
– Люблю тебя, мой хороший, – говорю сыночку и реву как дура.
Как часто я хотела сказать эти три слова Юре, но боялась. Боялась, что засмеет.
Что вместо того, чтобы просто поцеловать и прижать к себе, в очередной раз трахнет. Место и время волновать его не будут. Ему главное ноги мои раздвинуть, вставить и сперму слить.
Самое главное, боялась, что не ответит взаимностью.
Ну ничего. Не вышло. Может и к лучшему?
Он никто. А мы с сыночком в Англии будем жить. Только вот тетю Джулию убедить надо.
Она пока настроена крайне негативно к «отпрыску детдомовского ублюдка» – как она говорит.
Жуть.
Но что бы не было, я любила Юру, и нашего ребенка отдавать не собираюсь.
Ни за что! Никому.
Как же его назвать. Может быть Денис? Или Павел? Или лучше… Рома?
Решу,