Грюндерфилд. Александр Ермак
вдруг взять отца за руку. Но ничьей руки рядом не было. Да и зачем ему, уже взрослому, чья-то рука? Филипп пожал плечами и зашагал снова.
Вошел в поселок и сам себе кивнул. Да, все точно так же. Так же удивительно тихо в Грюндерфилде. Не мычат коровы и не блеют овцы. Не кудахчут куры и даже не чирикают воробьи. Как будто все живое покинуло этот поселок. Ушло, уехало по вот этой вот так до конца и не заросшей тележной дороге.
Вертя шеей, Филипп пересек Грюндерфилд. Кроме домов, еще углядел сараи, сеновалы, загоны для скота. Здесь явно вели хозяйство. Вели? Ведут?
Ведут. Филипп почувствовал вдруг на себе взгляды. Да, он был уверен, что кто-то смотрит на него и из-за занавески в доме, и еще, кажется, из сарая. И тогда Филипп приветственно помахал рукой. Может быть из вежливости, а может быть зачем-то ободряя самого себя.
Никто однако не вышел и не помахал ему в ответ. Ни из-за занавески в доме, ни из сарая.
Когда поселок остался за спиной, Филипп почему-то облегчено вздохнул. А потом, глянув на солнце, улыбнулся. И снова глянул на солнце. Оно было в зените. Хотя должно было быть уже почти на закате…
Филипп шел, не оборачиваясь, все удаляясь и удаляясь от домов, смотрящих ему меж лопаток. Дорога медленно поворачивала. На обочине становилось все больше кустов, скрывающих волнующиеся просторы полей. И дальше, Филипп помнил, должен быть еще один, но уже совсем резкий поворот, а прямо за ним начинается небольшой лес, из которого дорога вынырнет потом на другие поля – на дальние поля его деревни. А там до дома рукой подать.
Филипп приободрился и прибавил шагу, и тут же заметил, что все вдруг стало меняться. На солнце надвинулось облако, превратившееся постепенно в тучу. Вокруг начало быстро темнеть.
По кустам пробежал ветерок и Филипп услышал странный шорох. Как будто этот ветерок шевелил не листву и тонкие ветви кустов, а семенил вдоль них со стороны поля по земле.
Филипп глянул на небо, на кусты, отчего-то поежился и пошел еще быстрее. И тут же в кустах раздался треск. Это был уже не ветерок. Это что-то крупное продиралось через ветви и корни, ломая, раздирая их. Оно приближалось. Вот сейчас, вот еще немного и выскочит на дорогу.
По телу Филиппа пробежали мурашки. Ему захотелось рвануть вперед по дороге и бежать, бежать по ней прочь изо всех сил. Но Филипп этого не сделал. Ограниченное пространство корабля отучило его убегать. Он привык все решать на месте.
Филипп быстро поставил свой чемоданчик с инструментами на землю, раскрыл его, достал острую длинную стамеску – такой можно и до волчьего, и до кабаньего сердца добраться. А крупнее зверя в их краях никогда не водилось.
В кустах же тем временем все стихло. Как будто зверь затаился или вовсе тихонечко сдал назад и убежал обратно в поле.
Филипп выждал немного. Вокруг было совершенно тихо, только все также сумеречно. Солнце по-прежнему томилось в плену у тучи.
Подобрав с дороги камень, Филипп швырнул его в то место, из которого ранее доносились звуки приближавшегося зверя. Камень пролетел сквозь листву и ветви, глухо упал на землю, никого не встревожив, не спугнув.
Филипп