Сто фильтров и ведро. Валерий Дашевский
к слову. Всего, конечно, я предвидеть не мог, да и кто б мог, Боже правый?
После ухода Вольдемара я вымыл чашки, выкурил сигарету, затем позвонил Иришке, и коротко сказал, что работать с ней готов.
Понимаете, у меня есть принципы. Они не Бог весть что, мои принципы. Как «не убей» и «не укради». И у меня есть основания дорожить ими, поскольку мои немудреные принципы сделали меня тем, что я есть. Я помогаю – когда могу. Я объясняю. Я не затеваю интриг против доверившихся мне людей. Никогда не соблазняю дуру, не бью калеку. Я был хорошим читателем Фолкнера, его этика мне импонировала, она тоже была проста. Работодатели меня не пугали – как у любого менеджера, у меня всегда были свои ходы про запас. Если хотите добиться справедливости, совет: ничего не делайте. Просто уйдите, и все. Предоставьте людей самим себе, и дайте их конторе отмереть естественной смертью. Верните их в прежнее состояние. Это – тотальный приговор. Очень непродолжительное время нужно, чтобы им уразуметь, кто они в глазах Всевышнего.
Чуть не забыл: Вольдемар настаивал на санации. Санация в макроэкономике и при банкротстве – вещи разные. В первом государство изживает отрасль или отрасли, во втором – это «комплексные меры по выведению предприятия из кризиса», которые возможны при расчетах антикризисного пути, точном определении стадии (банкротство ли это или только признаки такового, либо так называемая «серая область», когда признаки на лицо, но шансы есть). Обычно эти вопросы решает арбитраж, если к нему обратилась компания, нашедшая донора, короче, знающая, как выкарабкаться и способная убедить в этом кредиторов. Санация был не совсем наш случай: не было внешних обязательств – долгов – точнее, мы не накопили их достаточно, чтобы налоговые органы возбудили дело о банкротстве.
В довершение ко всему, санация – дело дорогостоящее. Вольдемар же имел ввиду мои полномочия – полномочия внешнего управляющего, позволяющие заменить всех, разъять на атомы, если этого требуют антикризисные меры. Никаких генеральных директоров, акционеров загоняют под стулья, где они и сидят – то есть, делают, что им говорят и когда им говорят. Вопрос был в том, чтоб объяснить это Иришке и «Машец», их мужьям, спонсорам, любовникам-бандитам, то бишь, людям, доверившим им деньги, и все это было проблематично, поскольку наши дамы было равно далеки от юриспруденции, управленческой науки, брали слова назад и с легкостью подписывали любые бумаги, не собираясь ничего выполнять.
Человек с обязанностями, но без прав – отпущения козел.
Вот положение в которое я попадать не желал, а дело шло именно к этому.
Есть больные, которые дерутся с врачами. Что в наших сумасшедших домах не редкость. Да так, что потом лечат врачей.
Что еще? От меня требовалась кое-какая работа, тоже бездарная, до поры, до времени. Светало, когда я закончил функциональную матричную структуру с прописанными взаимосвязями, формы бюджетов, планирования, иначе говоря, весь набор, включая пошаговую программу,