.

      Экскурс в биографию

      Он был единственным сыном в семье довольно обеспеченных людей, но мажором никогда не был, потому что презирал подобных людей. Свой дар «видеть глазами по-другому» он узнал в себе ещё в детстве и поначалу полагал, что так видят все люди. Когда это оказалось не так, он удивился. Стоило ему лишь немного изменить взгляд (как это делается, он бы ни за что не смог объяснить), как всё вокруг меняло привычные очертания.

      Людей он видел прозрачными цветными существами, заключёнными в радужный шар. Животные виделись ему несколько иначе, а именно без шара. Ничего не смысля в медицине, он с лёгкостью различал болезни, травмы и тому подобное, из-за чего в школе у него не было друзей – его боялись и не любили, как всякого чудака-инородца. Даже растения он видел по-иному. Стоило ему посмотреть на торчащий из земли росток и «посмотреть на него по-другому», и он видел в некоей прозрачной проекции то, чем этот росток должен был стать. То есть над валяющимся на земле желудем он видел тень огромного дуба. А ещё он видел насквозь дома и также мог проникать вглубь земли.

      По дороге в школу и обратно он проходил по улице, в недрах которой пролегали трубы различного диаметра, вились провода, проходила канализация. Изо дня в день Всеслав наблюдал, как в одной из труб в единственном месте менялся цвет. Она будто истаивала, как лёд по весне, то есть если вся труба, как и многие другие по соседству была некоего пепельного оттенка, то лишь в одном этом месте, сбоку, тлело и с каждым днём увеличивалось пятно более светлого тона. И вот, идя однажды из школы, он увидел на этом самом месте улицы машину оранжевого цвета, рабочих, и промоину в асфальте. Посмотрев глубже, он узнал трубу с осветлённым боком, из которой лилась вода.

      Будучи чужим для одноклассников, Всеслав находил отдушину в различных занятиях. Одним из них был спорт. Но здесь была некая трудность: ему было всё интересно, но и нигде он не задерживался надолго, ибо начинал скучать на однообразных тренировках. Но не только однообразие тяготило его. Когда он попал в секцию бокса, то строгие правила быстро надоели ему своей неэффективностью. Тогда как противника можно было спокойно вырубить ногой, засадив ему по ребрам, правилами это строго запрещалось. Или можно было бы повалить соперника и не дать ему двинуться до удара гонга, но и это было невозможно с точки зрения глупого бокса. Через два месяца Всеслав ушёл из секции.

      Дальше последовал марафон единоборств.

      В самбо ему претило отсутствие ударов. Правда, тренер утверждал, что в боевом самбо удары есть, но показывать такие приёмы отказался наотрез. В карате не хватало бросков. Фехтование напрягло своей прямолинейностью – он помнил фильмы про мушкетеров, где те яростно скакали, скажем, по таверне, где с ними столкнулись враги: гвардейцы кардинала. Отважные мушкетёры вели бой изобретательно, потчуя