Молодые львы. Ирвин Шоу
со всем соглашаясь. – Я не слышу ни единого выстрела. Я сажусь в автомобиль, проезжаю шестьсот километров и заканчиваю свой путь в борделе. Паршивая французская армия превратила меня в туриста! Никакой войны. Пять лет псу под хвост. Никакой карьеры. В лейтенантах мне ходить до пятидесяти лет. В Берлине я никого не знаю. Нет связей, нет друзей, нет и продвижения по службе. Все зря. Моему отцу повезло куда больше. Он дошел только до Марны, но сражался четыре года и еще в двадцать шесть лет стал майором. А на Сомме уже командовал батальоном, потому что за первые два дня сражения были убиты все офицеры. Гиммлер!
– Да, господин лейтенант! – Гиммлер вскочил. Шампанское не ударило ему в голову, и он слушал лейтенанта с хитроватой усмешкой.
– Гиммлер! Сержант Гиммлер! Где моя женщина? Я хочу французскую женщину!
– Мадам говорит, что женщина будет у вас через десять минут.
– Я их презираю. – Нетвердой рукой лейтенант поднял бокал и выпил. Что-то попало в рот, что-то вылилось на подбородок. – Я презираю всех французов.
В бар вошли две женщины. Крупная, полная, улыбчивая блондинка с пухлыми губами и маленькая, хрупкая брюнетка со смуглым, арабского типа, грустным лицом, сильно накрашенная, с ярко-красной помадой на губах.
– А вот и они, – проворковала мадам. Она одобрительно похлопала блондинку по заду, словно барышник, продающий племенную кобылу. – Это Жанет. То что надо, не так ли? Я уверена, у немцев Жанет будет пользоваться бешеным успехом.
– Я беру эту. – Лейтенант встал, выпрямился во весь рост, расправил плечи и указал на брюнетку. Она одарила Гарденбурга профессиональной улыбкой, подошла к нему и взяла за руку.
Гиммлер тоже приглядывался к брюнетке, но, естественно, безропотно предоставил право выбора старшему по званию, а потому обнял за талию блондинку.
– Chеrie[21], как насчет того, чтобы отдаться красивому, здоровому немецкому солдату?
– Где тут подходящая комната? – спросил по-немецки Гарденбург. – Брандт, переведи.
Брандт перевел, и брюнетка, улыбнувшись всей честной компании, увела за собой лейтенанта, который в отличие от Гиммлера держался очень чопорно.
– А теперь, – Гиммлер с довольным видом тискал блондинку, – моя очередь. Если вы, конечно, не возражаете. – Он посмотрел на Брандта и на Кристиана.
– Отнюдь, – ответил Кристиан. – И можешь не торопиться.
Гиммлер заулыбался и увел блондинку, обращаясь к ней на своем чудовищном французском: «Chеrie, мне очень нравится твое платье…»
Извинившись, отбыла и мадам, выставив на стойку еще одну бутылку шампанского. Кристиан и Брандт, оставшись одни в залитом оранжевым светом мавританском баре, молча смотрели на торчащую из ведерка со льдом запотевшую бутылку.
Так же молча они допили свои бокалы. Открывать шампанское взялся Кристиан. Борьба с пробкой закончилась громким хлопком, от которого он даже подпрыгнул. Ледяная пена выплеснулась ему на руку.
– Ты
Дорогая (