Хлеб по водам. Ирвин Шоу
в столовую. Звуки гитары сюда не проникали, зато он отчетливо слышал то игру ученика, то Лесли. Отличить было несложно, а исполняли они отрывок из этюда Шопена. По манере игры он тут же догадался, кто этот ученик: сценарист с телевидения, который почему-то питал особое пристрастие к Шопену. Заняться игрой на пианино этому человеку посоветовал психоаналитик – чтобы снять напряжение. Быть может, ему удалось снять это самое напряжение, подумал Стрэнд, прислушиваясь к аккордам, вот только бедняга Шопен ничуточки от этого не выиграл.
Ученики к Лесли ходили самые разнообразные. К примеру, некий полицейский с очень хорошим слухом и корявыми, непослушными пальцами – бедняга посвящал музицированию все свободное время. Ходила тринадцатилетняя девочка, родители которой вообразили, что у нее талант. Их мнения Лесли не разделяла. Посещал уроки некий адвокат – он уверял, что с большей радостью готов бренчать на фортепиано в борделе, нежели выступать в суде. У Лесли брали уроки и несколько преподавателей музыки, когда хотели получше подготовиться к занятиям. Словом, работа у жены была живой и интересной, к тому же на дому.
Сам Стрэнд любил музыку и, когда мог себе это позволить, возил Лесли в оперу. И хотя звуки, доносившиеся из гостиной и комнаты Джимми, порой заставляли его морщиться, ему нравилось, что дом их почти всегда наполнен музыкой. А когда надо было поработать, он запирался в своей спальне, где стоял письменный стол.
Тихонько мурлыкая мелодию, которую сейчас исполняла жена для нервного сценариста, Стрэнд устроился за старинным круглым дубовым столом в столовой, стены которой украшали пейзажи, написанные Лесли в свободное время. Взял свежий выпуск «Нью-Йорк таймс», лежавший на столе. Вот она, судьба, подумал он и достал яблоко из вазы с фруктами, стоявшей посередине. Надкусив, начал проглядывать заголовки статей – Лесли всегда оставляла ему газету, поскольку утром у него просто не было времени дочитать ее до конца. Он сжевал уже половину яблока, когда звуки пианино стихли, двери между столовой и гостиной растворились. Вошла Лесли, а следом за ней – сценарист. Стрэнд поднялся им навстречу.
– О, да ты уже дома! – Жена чмокнула его в щеку. – А я и не слышала, как ты вошел.
– Сидел и наслаждался концертом, – ответил Стрэнд. От жены исходил запах свежести. Длинные белокурые волосы, собранные в пучок на затылке, немного растрепались – она имела привычку энергично встряхивать головой во время игры. Как приятно приходить в дом, где тебя ждет такая славная женщина, подумал он. Он был ее преподавателем в старшем классе и, впервые увидев Лесли, скромно сидевшую в первом ряду, тут же подумал: вот на этой девушке я и женюсь. Школы в ту пору в Нью-Йорке были совсем не те, что теперь. Девушки носили платья и аккуратные прически, и никто не считал, что выглядеть скромно неуместно и глупо. Он узнал ее адрес и терпеливо ждал, пока девушка окончит школу. А потом вдруг заявился к ней домой – к изумлению Лесли и неудовольствию ее родителей, убежденных, что работа в школе – удел неудачников.