Молчание небес. Владимир Потапов
повторила Наталия. – А ты Сашку Заречного часто видишь? Он, говорят, с тобой работает…
– Редко. В одном здании, а конторы разные… Редко… – Григорий откромсал вилкой кусок холодца, подцепил и, страхуя другой ладошкой снизу, отправил в рот. – Да у них, честно говоря, «сдувается» контора, – продолжал он говорить с набитым ртом. – Директор дурак попался. Конъюнктуры не чует. Рынок – его ж чувствовать надо! «Сдуваются»! – махнул он рукой. – А ты чего про него вспомнила?
– Давно уж к своим не приезжал. Месяца два. Раньше – чуть ли не каждую неделю, а сейчас… Тётка его просила у тебя спросить: может, что знаешь? У нас же здесь ни телефона, ничего…
– Не, не знаю, – ответил Григорий. Он враз помрачнел. Здесь, в родной деревне, он не был три года. И вспомнил, что Сашка действительно часто ездил в деревню. И всё с полной машиной гостинцев. – Ты что, коришь меня, что ли? Что выбраться к вам не мог?..
– Побойся Бога, Гриш! Я ж тебе про его тётку говорю!
– Думаешь, если я замдиректора, то всё могу, да? – не слушая её, продолжал с напором Григорий. – Думаешь: бросил всё и спокойно поехал, да? Да я по полгода в одних командировках мотаюсь, семьи не вижу! А мне здесь – укорять!.. Совести у тебя, Наталка, нет! «Бросил»… Брошу – и «сдуюсь», как Заречный! И что, на паперть?
– Дурак, – тихо сказала сестра, тяжело поднялась, вышла на кухню.
– Ну, вот чего она?! – сунулся Григорий к Серёжке. – Чего под кожу лезет?!
– Ты и впрямь дурак, что ли? – Сергей внимательно посмотрел тому в глаза. – Чего ты выдумываешь? Тебе бело, а ты – черно… Натка тебе одно, а ты, как попка: «не мог вырваться, не мог вырваться»… Все мы понимаем, чего дуркуешь? Ешь вон, закусывай, а то скопытишься…
Гришка, и впрямь, потяжелел. И ввинтилась в башку какая-то неопределённая обида. Не понять – на кого и за что… Но обидно было – до жути!
– И не привязывайся к Натке. Мы с тобой по гроб жизни ей обязаны! Ей да мамане нашей… Если б не они – хрен бы мы с тобой выучились.
– Ну, ты-то особенно выучился! – язвительно вставил Гришка.
– Сколько бабы могли потянуть – на столько и выучился! – отрезал тот. – ПТУ – это тоже два года. А они одни здесь «ломались». И батя парализованный, и нас снабжать надо, и самим что-то кусать… Молчи лучше! Спасибо бы лучше ей сказал! Дурак ты, Гришка…
Помолчали.
– По командировкам-то куда мотаешься? Не в наши края? А то б заехал…
– Нет. По миру всё больше… Здесь, в России, – редко… Вошла Лида.
– Гриш, там машина какая-то иностранная подъехала. За тобой, поди? А ты что, не останешься?
– Нет, Лид, ехать надо. – Григорий встал. Хмель после Серёжкиной тирады вышибло разом, будто и не пил. Он взял бутылку, разлил по стаканам.
Из кухни вышла Наталия.
– Ну, давайте, что ли… – неуверенно произнёс Григорий. – За матушку… Пусть земля ей будет пухом.
Все подняли стаканы.
– Гриша, я тебе потом документы с оказией вышлю – подпишешь… А я уж здесь, потом, в конторе…
– Подожди ты, – досадливо прервал он её. Как-то брезгливо ему стало