Притчи отовсюду. Сказки, эссе, истории, сны, диалоги из разных книг. Виктор Гаврилович Кротов
цифровыми сигналами, но воспринимаемых центральной программой так же, как человек воспринимает свои переживания. Специальный блок под названием «РАЗУМ» был готов производить главную продукцию: искусственную мысль, которую нельзя было бы отличить от естественной. Великий космический путешественник Йон Тихий незамедлительно признал бы во мне последователя Коркорана – создателя человеческих душ в электронных ящиках.
Я нажал кнопку очистки экрана, но, вспомнив рассказ о Коркоране, задумался. А что если мой эксперимент уже осуществлён? Что если моё собственное сознание – всего лишь результат действия электронных блоков под управлением искусно составленных программ? Ведь я прекрасно знаю, как можно закодировать и вид зала с экраном суперкомпьютера, и ощущение удобства от мягкого кресла, и даже то самое сомнение, которое сейчас овладело мною…
Я вскочил, потрясённый. Боже мой, да есть ли вообще способ распознать природу собственного сознания? Ведь какой бы аргумент я ни придумал, он точно так же может оказаться результатом действия специального блока под названием «РАЗУМ», созданного достаточно квалифицированным программистом!.. Есть ли выход из этой ловушки, кроме сумасшествия (означающего, в свою очередь, всего лишь сбой программы или специально предусмотренное её завершение)? Даже если всё это сон, если я ущипну себя и проснусь, – что мне делать наяву с этой навязчивой идеей?
И тут я вспомнил… Я выключил компьютер, сбросил средневековый халат прямо на клавиатуру, снова сел в кресло и закрыл глаза. Были в моей жизни мгновения, которые невозможно закодировать. И в них, прежде всего в них, таилась расшифровка всех остальных иероглифов сознания… Теперь я готов был проснуться.
Сон про два компаса
Корабль, на котором я находился, плыл сам по себе. Не было матросов, не гудел двигатель, а паруса были надуты как бы сами по себе, в нужную сторону, куда бы ни дул ветер. Корабль был послушен малейшему моему желанию. Стоило подумать «направо» – и он, кренясь от напряжения, сворачивал под прямым углом к прежнему курсу. Приходилось думать осторожно: «чуточку направо» или «немного побыстрее».
Куда плыть, мне показывал Большой Компас. Большой светящийся компас с мерцающей зелёной стрелкой-лучиком. Зелёный лучик вспыхивал и трепетал, словно вырываясь из круглого корпуса, и торопил меня к чему-то самому главному, скрытому пока за горизонтом.
Но вот впереди показалась ледяная стена торосов. Корабль застыл, уткнувшись в кромку льда, но паруса не опали, и зелёный лучик сверкал, указывая не путь – пути не было, – а цель, добраться до которой надо было во что бы то ни стало.
Я бродил по кораблю из каюты в каюту, рылся в морских лоциях, составленных на непонятном языке, вертел в руках навигационные инструменты, которыми не умел пользоваться, – пока не натолкнулся на прозрачный шарик в деревянной рамке. В шарике виднелись ледяные торосы, и маленькая