Шествие динозавров. Евгений Филенко
что, в Японии?
– Помилуйте, разве в коридоре вам повстречался хотя бы один японец? – веселится он. – Ну разве что якут… В России мы, в средней полосе. Саратов – помните такой город? Там еще «парней так много холостых»[22]. Так вот это, – он тычет пальцем в мою сторону, – называется «Саратов-12», а то, куда вы отказываетесь проследовать, соответственно «Саратов-13». Может быть, вы верите в несчастливые числа? Смею утверждать как постоянный обитатель тринадцатого дома, количество неприятностей на единицу объема там не превышает общепринятых международных норм.
– Что же, иных путей сообщения вы не могли выдумать? – кажется, ко мне возвращается обычный сарказм.
– Чем плохо? – пожимает он плечами. – По свежему воздуху – он тут и вправду относительно свежий! – пешочком, топ-топ… Акрофобией… боязнью высоты никто из нас отроду не страдал, да и тропинка прочная, – он топает по ажурному донцу, и по всей конструкции катятся волны. – Танк можно было бы пустить, только габариты не позволят, а вот велосипед – запросто. Есть, впрочем, магнар… магнитопоезд. Но это еще ниже. Можно было бы взять дельтаплан и половить восходящие потоки, они здесь на славу. Но мне это уже как-то по чину неприлично, а вы, как я подозреваю, дельтаплан видали только на картинках. Или как там у вас пелось: «Вот я надену два крыла…» Не помните? Чрезвычайно кудлатый молодой человек в костюме, специально подчеркивающем гениталии, как бишь его[23]…
– Отчего ж не подчеркнуть, коли есть что, – ворчу я.
– И потом, здесь попросту рукой подать до моей квартиры, она же – мой офис. Я рассчитывал продолжить беседу в домашнем комфорте, у комелька. В темпоральной клинике вам, я знаю, неуютно. И чересчур светло, и чересчур холодно. Тем более, что делать в ней вам больше нечего, первичное обследование закончилось обнадеживающе…
– Какое еще обследование?!
– Ну, мы же не просто так беседовали. И я к вам присматривался, и кроме меня – еще человек десять, да и кресло, в котором вы обретались, тоже не совсем кресло, а скорее комплексная система физиологического мониторинга… А у меня вам непременно понравится. Полумрак, свечи. Тихая музыка, старинный клавесин… Уверяю вас, такого клавесинного концерта вам слышать не доводилось. А как вам, к примеру, неизвестный Вивальди[24] – Третья соната для лютни и скрипки? На мой взгляд, лютня звучит намного благороднее и естественнее клавесина, даже если переложение делал сам Бах… Вы как считаете, Вячеслав Иваныч? Или для вас любой Вивальди – неизвестный?
– Предпочитаю Ричи Блэкмора[25].
– Вы не поверите, но на закате своей карьеры он стал играть музыку в стиле барокко… Красивые женщины в изысканных туалетах. Согретое красное вино, скажем – «фронзак мулен о-ларок» или «шато бель-эр» – в хрустале.
– Неужто не побороли зеленого змия?!
– Малопродуктивное занятие, – фыркает он. – Есть иные, более достойные противники… Вы расслабитесь,
Популярная в СССР песня «Огней так много золотых» (муз. Кирилла Молчанова, слова Николая Доризо).
Валерий Яковлевич Леонтьев (род. 1949) – эстрадный певец, представитель «массовой культуры» СССР, затем России конца XX – начала XXI вв. Уступив первые сцены оголтелой «попсе», тем не менее сохранил значительную часть своих поклонников и на склоне своей карьеры.
Антонио Вивальди (1678–1741) – великий итальянский композитор, скрипач и педагог. Его музыкальные произведения изящны и хрустально чисты.
Ричи Блэкмор (род. 1945) – английский гитарист-виртуоз, достигший пика популярности в составе рок-супергруппы «Deep Purple». Его капризный и непредсказуемый характер несколько раз приводил группу на грань распада, пока творческие пути Блэкмора и остальных музыкантов, к обоюдному удовольствию, не разошлись окончательно. Другие проекты Блэкмора – «Rainbow», «Blackmore’s Night», – были музыкально состоятельны, но не сравнимы с прежним успехом.