Книга № 1. Про счастье. Практическое руководство по обретению счастья. Марси Шимофф

      Я росла в пригороде Багдада в 70-е годы. Мой отец был пилотом Иракских авиалиний, поэтому ребенком я много путешествовала. Я играла как в спортивные машинки, так и в куклы Барби и бесконечно мечтала о будущем. Все изменилось, когда мне исполнилось одиннадцать лет и началась ирано-иракская война. Тогда я впервые увидела военные самолеты, зенитные огни в небе, солдат с ружьями в руках, заполнивших улицы, и даже снаряды, падающие на жилые дома. Я помню, как мои родители обсуждали, что лучше для нашей семьи (отца, матери, двух моих братьев и меня): спать в одной постели, чтобы в случае, если на дом сбросят бомбу, мы умерли вместе, или продолжать спать в своих комнатах и вести нормальную жизнь. Однако ту жизнь нельзя было назвать нормальной, она временами была страшной и опасной. Затем неожиданно она стала еще опаснее, когда моего отца назначили личным пилотом Саддама Хусейна.

      Отцу предложили работу, и он не смог отказаться, иначе его посадили бы в тюрьму или даже казнили. Мы старались избегать связей с Саддамом, но, как ядовитый газ, он просочился в наш дом и захватил власть над нашими жизнями, так как при нем мы даже дышать боялись. Все, связанное с нами, в конечном счете ассоциировалось с работой отца. Наш дом называли домом пилота, улицу, на которой я жила, – улицей пилота, и хуже всего то, что меня всегда называли дочкой пилота.

      Как и все иракские дети, я знала, что Саддама надо называть "Амо" (от арабского «дядя»), но в отличие от других иракских детей меня с семьей часто приглашали в его резиденцию на званые вечера. Быть частью близкого окружения президента грозило опасностью. Мама объяснила мне, что никогда нельзя расслабляться или ослаблять бдительность. Много раз нам случалось сидеть в его гостиной и разговаривать с ним, когда он будто случайно упоминал, что убил члена своей семьи или сослуживца. При этом он очень пристально смотрел на нас. Оскорбить Саддама неверным замечанием или выражением лица было губительно, поэтому я научилась варьировать свою реакцию в зависимости от его настроения. Он был серьезен – и я была серьезна, он улыбался – и я улыбалась. Много лет я и моя семья жили в страхе: мы боялись этого человека и его сумасшествия.

      Когда мне было почти двадцать лет, мать попросила меня принять предложение женитьбы от иракского эмигранта, жившего в Чикаго. Я пришла в ужас. Выйти замуж за незнакомого человека, которого я определенно не любила, шло вразрез с моими жизненными убеждениями, верой в любовь и свободу выбора. Сначала я отказалась, но мать так отчаянно кричала и умоляла, что я в итоге согласилась. Я тогда не знала: она страшно боялась, что Саддам начнет испытывать ко мне влечение. Она страстно желала, чтобы я уехала из Ирака и оказалась вне предела досягаемости президента.

      Наша семья полетела на свадьбу в Чикаго, и мне хватило одного взгляда на моего будущего мужа, чтобы понять: он мне абсолютно не нравится. Однако он сказал, что постарается быть хорошим мужем, что у меня будет возможность закончить обучение в университете, который я оставила в Ираке, работать по профессии, и с течением времени мы, может быть, сможем друг друга