Путь в «Сатурн». Василий Ардаматский
работал, как уже сказано, в леспромхозе. А тут вот умирает брат и оставляет мне дом. Я сразу, конечно, приехал и оформился в наследстве. И тут же, между прочим, чуть наследство-то не потерял. Факт.
– Почему?
– Сейчас поясню. В апреле и мае шло оформление. Боже ж ты мой, мельница какая! Бумажки, справки, запросы. Ну, ладно, оформили. Теперь, думаю, надо же и себя оформить, уволиться, так сказать, из системы. А то ведь у нас с этим шутить не любят. Чуть что, пришьют тебе дезертира трудового фронта. У нас даже за опоздание на работу судят. Вот я и поехал в Москву, в свой, так сказать, наркомат. Прибыл я туда пятнадцатого июня сего года. Хожу там по этажам, по коридорам и никак добиться толку не могу. Весь от злобы зашелся, кричать на них стал. Тогда они выдали мне вот эту справку, что кадровый отдел вроде не возражает, чтобы я уволился по семейным причинам. Получил я эту справочку в пятницу и поехал сюда обратно. А как приехал, через сутки война началась. Поволынь они меня еще пару дней, не увидел бы я своего домика с садом и огородом.
– Документы по наследованию дома у вас с собой?
– Так точно. Вот…
– Чем занимался ваш брат?
– Художник по сельским храмам.
– Кто?
– Ну, понимаете, ездил человек по селам и обновлял на иконах лики святых. Но это не то что маляр постенный. Брат мой тому умению учился, два года в Угличе жил.
– А чем собираетесь заняться вы?
– Торговлишку самую малую заведу. Народ говорит, что по новому, по вашему стало быть, порядку это можно и даже имеет содействие немецких властей. Или врут люди?
– Почему врут? Мы за частную инициативу. Но что же вы будете продавать?
– Вещички разные из обихода жизни. Война-то растрясла людское имущество. Кто имеет, что продать, а кто в том нуждается. А я тут как тут – между ними: извольте, к обоюдной выгоде. Комиссия, одним словом, но не как-нибудь там налево, а по закону, согласно выправленного патента. Потому я к вам и пришел.
– Так… Так… Значит, когда умер ваш брат?
– Девятого февраля сего года.
– А когда вы приехали сюда?
– Я же сказал: четырнадцатого марта.
Человек, сидевший в кресле, помолчал и сказал:
– Вот тут, Бабакин, мне кажется, вы делаете ошибку. Дату смерти брата вы должны знать назубок – с этим связано ваше счастье. А вот дату своего приезда сюда так точно называть не следует. Тут лучше сказать: в середине месяца. Так будет естественнее.
– Почему, товарищ подполковник? Ведь для него и дата приезда связана с тем же счастьем. В этот день он впервые видит унаследованный дом.
– Подумайте, Бабакин, подумайте. Ведь кто Пантелеев? Туповатый и темный тип. Для него каждая дата – это цифра, арифметика. Подумайте об этом. Дальше. Выбросьте словечко «факт». Оно не из лексикона Пантелеева. Теперь насчет профессии и профсоюза. Эту игру слов надо выбросить. Она может стоить вам слишком дорого. Ведь в составленных гестапо списках крамольных организаций наши профсоюзы упомянуты рядом с партией. А платили вы взносы или не платили, они могут на это не обратить внимания или просто не понять.
– Я и сам подумал об этом, –