Дело о таинственном наследстве. Татьяна Молчанова
подниматься. С помощью доктора и все так же недоумевающего Николая Никитича иголки из страдальца были вынуты, и граф поспешил представиться еще раз:
– Граф Александр Орлов, Феофаны Ивановны Ровчинской племянник! – И он сделал очень изящный для его нынешнего положения поклон.
Выслушивая растерянное красковское «очччень приятно, милости просим», взгляд графа переместился на Наташу. Вместо того чтобы застесняться своего странного начала визита, Орлов широко улыбнулся ей не заклеенной частью рта и заблестел синими глазами.
– Граф Орлов! – проговорил он еще раз, поклонившись, и, прихромав поближе к Наташе, поцеловал ей руку. Руке стало очень щекотно, и Наташа негромко рассмеялась. Обстановка немедленно разрядилась. Николай Никитич, поняв, что никто не собирается больше никуда падать, засуетился, закричал на прислугу, чтобы та несла вино, коньяк, закуски, приговаривая:
– Ну вот и хорошо, присядьте, голубчик. Ну что же это вы, господи, да расскажите нам, что же это значит-то все!
Лакей бесшумно обнес присутствующих рюмками зверобоевой настойки.
– Так сказать, для снятия потрясения, – пояснил доктор. Все дружно выпили.
– Простите, что явился к вам вот так, Николай Никитич, простите, что и вас напугал, Наталья Николаевна, – граф улыбнулся, поскольку видел, что Наташа нисколько не испугалась: она смотрела на графа с любопытством. – Что-то непонятное случилось! Решил к вам на кобыле своей, Раде, доскакать: хорошие здесь места, вольготно, я люблю по вечерам верхом. Лошадь у меня с норовом, но чтобы такое учудить… – Граф на секунду нахмурился. – Поскакал я окольно и в трех верстах от вас овражек хотел перепрыгнуть. Моя Рада и в три раза шире препятствия одним махом берет. Подскакиваю, даю приказ ногами, чувствую, подобралась к прыжку – еще секунда и перенесет меня на тот склон. И вдруг кобылка оседает на один бок, ржет и, подминая меня, скатывается в овраг. Овраги тут у вас, конечно… – опять помрачнел граф. – Дальше ничего не помню. Пришел в себя – мне доктор рот пытается какой-то гадостью залепить. Вот, собственно, и все, – и спохватился: – Прошу извинить, я ненадолго вас покину, узнаю, что с Радой.
Шумно встав и коротко поклонившись на ходу, Саша поспешил из комнаты.
Николай Никитич только крякнул. Доктор взглянул на часы и, улыбнувшись, подмигнул Наташе, которая сидела, чуть приподняв брови, и думала: «Очень стремительный господин…» Опять захотелось фыркнуть, даже и нос уже зачесался, но в этот момент граф вернулся, и Красков при виде его снова застыл в недоумении:
Лицо графа покраснело вплоть до кончиков ушей. Как узнала потом Наташа, это свидетельствовало, что Орлов находится в крайней степени гнева, что, надо отдать справедливость, случалось с ним нечасто.
– В солдаты! – прошептал граф. Гримаса бешенства на его лице неожиданно сменилась выражением чуть ли не страдания, отчего Красков, сильно впечатленный такими быстрыми переменами в обличье графа, уже просто всплеснул руками. – Простите меня, господа, – в который раз