Большая книга ужасов – 56 (сборник). Анна Воронова
десятки, встал на четвереньки и заглянул под скамейку, где поблескивали рассыпавшиеся монеты.
– Туда неси. – Череп ткнул окурком в сторону Биты. – Вон, ему.
Биту Сашка боялся не меньше Черепа. У Биты глаза были такие, будто в каждом сдохло по кошке. Бита был подлый, Бита бил лежачих, Бита нападал сзади, Бита никого не жалел.
Тупой, но добродушный Шрек на его фоне смотрелся как мать Тереза с фигурой борца сумо.
Униженно приседая, наклоняясь за монетками, на полусогнутых, Сашка, не решаясь поднять взгляд, подошел к Бите и ссыпал деньги ему в руку.
– Че, боишься? Мы ж не кусаемся. – Бита дружески хлопнул его по плечу, сунул деньги в карман. Сашка быстро вскинул на него глаза. Бита тонко улыбнулся и коротко ткнул ему кулаком в солнечное сплетение.
Сашка, конечно, ожидал от него какой-нибудь подлянки. Поэтому рухнул сразу, с готовностью, не потому, что ему стало больно, а чтобы меньше били. Сжался, ожидая, что сейчас «прилетит» удар ногой. Но – не «прилетел».
– Че разлегся, баклан? Тебя че, спать сюда звали?
– Приходи к нам, тетя-лошадь, нашу детку покачать, – просюсюкал Бита под общий жизнерадостный ржач.
Мозг у него, похоже, ядовитый, как склад химического оружия. И водятся там не тараканы, а скорпионы с тарантулами. Шрек, вон, ржет громче всех, безмозглый, как кастрюля. С Сявой тоже все понятно – шакал, шестерка, кусок холодца. Подхихикивает. А у Черепа, определенно, вместо мозга в голове кирпич, и мысли у него, наверно, кирпичные…
Подумать «о прекрасном» Сашке не дали возможности.
– Детка, очнись! Дядя хочет, чтоб ты встал. – Бита легонько, носком раздолбанной сандалии поддел его. – Надеюсь, памперс нам не потребуется?
Внутри полыхнуло: «Бита, рожа поганая, тонкогубая, ненавижу, ненавижу, ненавижу…»
Сашка поднялся, стряхнул со штанов пыль и песок. Челюсти его свело от напряжения, но в глубине живота трепыхалась тайная подлая радость – пронесло, пронесло, отпустят!
– Вали отсюда, ссыкло, пока я добрый, – подтвердил его надежды Череп.
Убегать было нельзя – среагируют на движение, догонят, порвут, как Тузик – грелку. Сашка медленно попятился, опасаясь повернуться к ним спиной.
– Тормозни-ка. Мобила есть? – Бита улыбнулся, как садист, выбирающий между щипцами и циркулярной пилой.
Сашка кивнул, похолодев.
– Ну, чего вылупился? Гони!
– Бита, ты чего? – вымученно улыбнулся Сашка. – Что я матери скажу? Вы ж у меня одну подрезали уже.
– Ну, это когда было-то? Триста лет тому назад.
– Два месяца всего, – тихо уточнил Сашка.
– Слышь, я не понял, ты че, против? Ты че, наехал, да? Батон крошишь? У нас не парламент, дискуссии не приветствуются. Че-то ты, ботаник, разбушевался. Нарваться хочешь по полной, да?
– Нет… не хочу.
– Вот и заткнись в тряпочку. Гони трубу, я сказал, жертва аборта!
Знал ведь Сашка, что каждая секунда зачтется ему в минус, а все равно медлил. Мать его точно убьет. Когда он в первый раз телефон «потерял», она здорово расстроилась. Чего