Маршал Советского Союза. Михаил Ланцов
оппозиция», не только не стали достоянием истории, но и нашли свое продолжение. – Все присутствующие сильно напряглись. – Несмотря на свое изгнание, Иудушка [2] продолжает пытаться взять реванш и добиться возвращения курса партии в старое русло. И это сейчас, когда началось возрождение Германии и вся Европа стала самым интенсивным образом готовиться к войне.
– Странное признание. Товарищ Тухачевский разве сам не является участником этого заговора? – спросил Молотов.
– Являлся, – утвердительно кивнул Сталин, спокойно смотря на то, как зашевелился ближний круг.
– Это заявление товарища Тухачевского не может быть провокацией? – недоверчиво спросил Лазарь Моисеевич.
– Я изначально тоже так и подумал, – кивнул Сталин. – Именно по этой причине не удовлетворил его просьбу и не только не расстрелял, но и даже не взял под стражу. Вместо этого я отправил товарища Тухачевского отдыхать к себе на дачу, чтобы ожидать там предварительной проверки предоставленной им информации. Именно там на него было совершено покушение.
– Часть провокации? – поинтересовался Лазарь Моисеевич.
– Его шли убивать, и если бы не секрет из бойцов кремлевской охраны, то, скорее всего, товарища Тухачевского убили. И не только его, но и всех возможных свидетелей. Не похоже это на провокацию. Нападение на него, по всей видимости, стало чем-то вроде паники. Кто его совершил – не знал, о чем нам рассказал маршал, но испугался за свою жизнь и судьбу задуманного дела. Есть все основания считать, что до Иудушки информация о странном поступке маршала не успела дойти, и решения принимали тут. В Москве. Этакая импровизация.
– Уже известно, кто стоит за этим? – спросил Ворошилов, который и сам не понимал причину своей досады: то ли от самого факта покушения, то ли от того, что оно не увенчалось успехом. Все-таки комплимент, высказанный в присутствии самого Сталина Тухачевским, этим «золотым мальчиком», был весьма сомнителен. Ведь в переводе на простой язык слова первого заместителя звучали так: «Я продолжаю считать вас дураком, но понял, что усидчивый и честный дурак может быть полезнее ветреного умника». Вот и пойми, что это: похвала или тонкая насмешка? А ведь многое ли нужно человеку? Всего лишь простое уважение со стороны своих подчиненных, которые в основной массе его боялись и считали дилетантом в военном деле. Уважение, которое Климент Ефремович так жаждал услышать в потоке критики, что на него лился с нарастающей интенсивностью. Жаждал, как манну небесную, как бальзам на израненную душу. В общем, сильного доверия к Тухачевскому у Ворошилова после того разговора не возникло, хотя и проявилась некая симпатия за честную самокритику, в коей тот до сего времени ни разу не был замечен.
– Да. По крайней мере, если верить подробному рапорту товарища Тухачевского, – спокойно произнес Сталин. – Кроме того, все лица, которые он обозначил в перечне руководства военного крыла заговорщиков
Иудушка – один из нелицеприятных прозвищ Троцкого.