Грехи царя Омара. Шахразада
такая приветливая, улыбающаяся, со вкусом одетая, сейчас была похожа на неряшливую нищенку. Драгоценный шелковый халат, расшитый золотом, она намотала на голову вместо тюрбана, и один рукав свешивался сбоку, болтаясь из стороны в сторону при каждом ее движении. Нежная муслиновая рубаха была по-разбойничьи завязана узлом на животе. Но самыми страшными казались глаза царицы. Сухие, они горели лихорадочным блеском. Хаят все время осматривалась по сторонам, словно гиена, выискивающая спрятанную добычу. Вот она обернулась к двери, которую Ясмин так и не закрыла.
– Амани, моя добрая подружка Амани! Иди скорей сюда! – Не стоит и говорить, что Хаят никогда не называла дочь визиря своей подружкой.
Девушка вошла в покои царицы и низко поклонилась.
– Да хранит тебя Аллах милосердный и всемилостивый, великая царица!
– Ох, какие мы серьезные! Ну почему сразу «великая царица»! Для тебя я просто Хаят. Помнишь, как мы с тобой бросали в мальчишек финики, когда они с таким важным видом шли мимо нашего дома из медресе?
– Помню, великая царица. Да будет мне дозволено спросить тебя о здоровье?
– Отлично, Амани. – И царица как-то странно, визгливо рассмеялась. – Знаешь, а у меня ночью родился сыночек! Такой хорошенький, черноволосый. И кричал так громко!
– Это прекрасная весть, царица.
– А потом он умер… – И царица снова громко рассмеялась. – Все думают, что я должна лить слезы… А я громко смеюсь. Так громко, что надеюсь испугать владычицу-судьбу…
Ужас охватил Амани. «О Аллах, она же лишилась разума от горя! Бедная Хаят… Бедный царь Омар!» Но царица, разом посерьезнев, продолжила:
– Знаешь, подружка, на самом деле это очень больно, когда у тебя вот только родился малыш и сразу его не стало… Это так больно, что сердце начинает разрываться на сотни мельчайших частей, а тут… – царица прижала указательные пальцы к вискам, – словно гремит гром и сверкает молния.
– Да смилуется над тобой Аллах, царица. Быть может, ты приляжешь? Уснешь? Боль пройдет, гром утихнет. И тогда ты сможешь оплакать своего сына, как того велит обычай.
– Но я вовсе не хочу спать. Мне так больно, что, боюсь, если я лягу, моя боль, словно наводнение, затопит весь дворец. А так я сижу и пугаю судьбу.
Царица снова огляделась по сторонам.
– Ну, где же моя колотушка? Вот я сейчас встану, пойду по покоям. Буду бить в колотушку и кричать: «Во дворце все спокойно! Уходи прочь, судьба, здесь все спокойно!»
От страха перед безумием Амани просто онемела. Тайком оглянувшись, она не увидела никого из лекарей… Покои покинули все, даже рабыни, что должны были находиться при царице ежедневно и еженощно.
– Не смотри по сторонам, подружка! Я всех отослала! Чтобы гонять судьбу, словно шелудивого кота, мне слуги пока не нужны. На это хватит тех сил, что у меня еще остались.
– Но, великая царица, быть может, ты сначала немного поспишь, отдохнешь… А потом, чуть окрепнув, пойдешь пугать судьбу?
И будто послушавшись Амани, или,