Происхождение украинского сепаратизма. Николай Ульянов
на опыт Ивана Котляревского и Тараса Шевченко. Но Котляревский, отлично сознавая расслоение русского и украинского языков по социальному признаку, использовал украинский язык с целью создания комического эффекта, заставляя освященных традицией античных богов и героев говорить на простонародном языке («Но зла Юнона, суча дочка, Розкудкудакалась, як квочка: Енея не любила – страх!»). Сделал он это на редкость талантливо, и его «Энеида» по праву вошла в фонд выдающихся произведений мировой литературы[5].
Что касается Тараса Шевченко, то он был, как принято говорить, плоть от плоти украинский крестьянин, и ему было совершенно органично мыслить и писать на украинском языке.
Ни Котляревский, ни Шевченко не выходили в своем творчестве за пределы реальных возможностей украинского языка, не навязывали ему еще неразвившихся в нем функций, как это по существу предлагали делать представители украинофильской интеллигенции.
Ульянов убедительно показывает в своей книге абсурдность такого рода попыток. Он приводит характерный пример – попытки перевести православное богослужение на простонародный украинский язык.
Однако в пылу полемики Ульянов впадает в другую крайность, вообще отрицая факт существования полноценных литературно-художественных произведений на украинском языке: «…всё наиболее выдающееся, что было на Украине, писало на общерусском литературном языке», – говорит он.
Стремясь последовательно обосновать свою точку зрения, Ульянов склоняется к явной недооценке такого талантливого поэта как Тарас Шевченко. Русское общество, современное Шевченко, относилось к нему совсем по-другому, всячески приветствуя и поддерживая его творчество. Отход от этой традиции может вызвать лишь сожаление.
Не меньшее сожаление вызывает и тот факт, что у украи-нофилов XIX – начала XX столетия находятся последователи, стремящиеся ограничительными мерами воспрепятствовать нормальному функционированию русского языка в сегодняшней независимой Украине. Впрочем, все эти меры бессмысленны. Язык – в отличие от людей, которые на нем говорят, – никаким насильственным запретам не подчиняется.
В заключение необходимо сказать несколько слов о научном аппарате книги Н.И. Ульянова. В конце книги Ульянов приводит библиографические данные о работах, которые послужили основой для его исследования и на которые он неоднократно ссылается. Это известные труды С. Соловьева, Н. Костомарова, П. Голубовского, М. Грушевского, М. Драго-манова, М. Михновского, С. Щеголева, а также работы или отдельные высказывания А. Пыпина, В. Семевского, П. Милюкова, С. Мельгунова и ряда менее известных авторов.
В отношении концептуальных трудов позиция Ульянова выражена в тексте книги предельно ясно и в дополнительных комментариях не нуждается. Что касается ссылок на высказывания различных авторов по частным вопросам, которые цитируются главным образом по статьям в периодических изданиях, то здесь у
По ряду причин «Энеида» Вергилия стала в XVII–XVIII вв. объектом многочисленных комических переделок, практически повсюду в Европе. «Энеиды наизнанку» появились в Италии (Лалли), в Германии (Блумауер), в России (Н. Осипов). Во Франции их было не менее десяти, причем не только на литературном языке (Скаррон, Фюретьер и др.), но и на различных диалектах французского языка. Однако подлинным успехом и долговременным признанием пользовались только две «перелицованных» «Энеиды»: Поля Скаррона и Ивана Котляревского.