Зеленые холмы Африки. Проблеск истины. Эрнест Хемингуэй
Карл со своей командой отправился на солонец, а Гаррик, Абдулла, М’Кола и я, перейдя дорогу, обогнули деревню и двинулись в тумане вверх по сухому руслу. Мы лезли в гору по гальке, обходя валуны, а сухое дно так заросло вьющимися растениями и кустарником, что часто приходилось идти, согнувшись, словно по туннелю. Я так вспотел, что и рубашка, и белье были хоть выжимай, но, когда мы остановились на горном уступе, глядя вниз на плывущие над долиной облака, мне стало зябко от утреннего ветра, и я набросил плащ. Взмокший от пота, я не мог сидеть на месте и дал знак Гаррику продолжать путь. Мы преодолели один склон горы, повернули назад, поднявшись чуть выше, и перевалили на другой, находящийся в тени склон. К этому времени солнце высушило мою рубашку, и мы шли вдоль зеленых долин, останавливаясь над каждой и внимательно осматривая ее в бинокль. Наконец нам попалась чашевидная долина, по форме напоминающая амфитеатр, по дну ее, заросшему ярко-зеленой травой, бежал ручей, а дальний склон и всю нижнюю часть занимал лес. Сидя в тени скал, защищавших нас от ветра, мы разглядывали в бинокли противоположные, освещенные солнцем склоны и разглядели там двух самок куду с детенышем, они паслись на опушке, торопливо пощипывая молодую поросль, потом внезапно подняли головы, напряженно вглядываясь в даль и прислушиваясь, как делают все животные, когда пасутся в лесу. На равнине у них широкий обзор, и потому они чувствуют себя уверенно и пасутся спокойно – не так, как в лесу. Мы видели вертикальные белые полосы на серых боках и чувствовали удовлетворение: так приятно было созерцать антилоп с высоты гор ранним утром. Но вдруг раздался грохот, как от обвала. Сначала я подумал, что рухнул и покатился большой камень, но тут М’Кола тихо сказал:
– Бвана Кибор! Пига!
Мы прислушались, не раздастся ли второй выстрел, но его не было, и я решил, что Карл убил-таки куду. Самки, за которыми мы наблюдали, замерли, услышав выстрел, но через некоторое время снова принялись щипать траву. Однако они держались все время рядом с лесом. Мне припомнилась одна старая пословица индейских охотников: «Один выстрел – мясо твое. Два выстрела – еще неизвестно. Три выстрела – ищи ветра в поле». С помощью словаря я перевел ее М’Коле. Похоже, пословица его развеселила, он засмеялся и затряс головой. Мы осматривали долину в бинокли, пока солнце не накрыло нас, и тогда перешли на другой склон, и там в такой же восхитительной долине нам показали место, где один бвана, его называли Бвана Доктор, убил замечательного самца куду. В это время в долине показался какой-то масай, и я притворился, что собираюсь в него выстрелить. Гаррик чрезвычайно разволновался, повторяя: это человек, человек!
– А что, в человека стрелять нельзя?
– Нельзя, нельзя! – воскликнул он, прикладывая руку ко лбу.
Я с подчеркнутой неохотой опустил ружье, желая рассмешить М’Колу, который широко улыбался.
Стало жарко, и мы пошли по лугу, трава там была выше колен и буквально кишела крупной, розоватой, с прозрачными крыльями саранчой, она тучами вилась вокруг нас и жужжала, как косилка. Потом, преодолев несколько невысоких холмов, мы спустились по длинному крутому склону и направились долиной, где вилась такая же крупная саранча, в лагерь, куда уже вернулся