Чудо хождения по водам. Анатолий Курчаткин
ею в воздухе. – Ведь пельмени пельменям рознь. Вкус от формы зависит, и еще как. Большой пельмень, как лохань, и эдакий грибочек-боровичок – две разные вещи. Это все равно, как продукция нашего завода и других, что выпускают подобные изделия. У них – лохань, у нас – гриб-боровик. С виду одно и то же, по сути – небо и земля.
Благосклонное похмыкивание директора по связям свидетельствовало, что ему вполне по вкусу выходка В. И от гнезда с руководителями завода в зале тоже истекало довольство. Незримое, но совершенно явное.
Поднятая мановением директорской руки, над сидящим залом возникла статуэтка советской пионерки, только без галстука, – так выглядела очередная вопрошающая журналистка: беспощадно выглаженная белая строгая блузка, строгий высокий воротничок, черная строгая юбка (в такую-то жару!). Она тянула-тянула руку, и вот ее пионерское рвение оказалось замечено.
– Вы тут скоморошничаете, дурачитесь, – произнесла пионерка, и у-у каким строгим, под стать ее беспощадно выглаженной блузке, каким остроскладчатым был ее звенящий молодой голос, – а между тем почему мы должны верить каким-то непонятным видеозаписям? Вы сами-то верите, что вы такой феномен? Лично меня вы можете убедить, только если я увижу все это собственными глазами.
– Душечка! – с ласковостью питона, обвивающего кольцами своего тела жертву, перебил ее директор по связям. – Где ваш вопрос? Не вижу вопроса. Садитесь, душечка!
Красный конверт, лежавший в кармане пиджака мельничным жерновом и державший В. своей тяжестью на беспомощной привязи, словно корабль, прикованный якорем ко дну, вдруг, в одно мгновение, потерял весь свой вес. Вот, прозвучало в В. фанфарным пением, вот, сейчас! Другого такого случая может не представиться, именно сейчас!
Пионерка, получив отповедь директора по связям, постояла-постояла с уязвленно-обескураженным выражением лица, вздернула подбородок знаком непобежденности, собираясь садиться, – В. движением руки остановил ее.
– Вы бы хотели, чтобы я поставил у вас на глазах опыт? Чтобы вы лично могли убедиться?
– Да, – живо отозвалась пионерка. – Чтобы у меня не осталось никаких сомнений. Чтобы ни у кого, – повела она руками вокруг, – не осталось сомнений.
– В чем? – спросил В.
– Ну, в том… – она сбилась. Она не решалась произнести. И решилась: – В том, что вы можете вот так, по воде…
– Да я и не могу, – сказал В.
Океанская волна, ревя и сметая все на своем пути, прокатилась по залу. Как это! что он такое? что это значит? – можно было разобрать отдельные слова в этом океанском реве.
– Идиот, – услышал В. шепот директора по связям, – что ты несешь? Кто тебя просил? Заткнись!
Но красный конверт в кармане больше не весил ничего, пушинка была тяжелее этого красного конверта в кармане, в сто крат тяжелее, в тысячу крат!
– Я правда не могу, – повторил В., звуком своего голоса в динамиках перекрывая гул океанской волны, катающейся по залу. – Мы можем поехать сейчас на озеро, на то же самое, – пожалуйста. В