Манифест свободы. Почему свободные рынки – нравственны, а Большое Правительство – нет. Стив Форбс
в том, чтобы опрокинуть традиционную мудрость, поставить ее с ног на голову и объяснить, почему свободные рынки демократического капитализма занимают высоконравственную позицию, почему экономическая свобода – наилучший путь для нравственного общества, основанного на иудеохристианских ценностях нашей культуры, корни которой лежат в Золотом правиле и Десяти заповедях.
Америка достигла точки перелома. В СМИ, в школах, за обеденными столами идут яростные споры о здравоохранении, энергетике, правах на получение социальной помощи, об образовании – одним словом, о будущем Америки. В конечном счете все эти споры сводятся к одному-единственному вопросу: каким обществом хотят быть американцы?
Этот вопрос можно сформулировать иначе: что лучше служит общему благу – свободные рынки или Большое Правительство?
До недавнего времени большинство американцев ответили бы: «Большое Правительство». Начиная с 30-х годов ХХ в. представление о том, что программы социального обеспечения и широкое вмешательство государства в экономику при президенте Франклине Д. Рузвельте спасли Америку от Великой депрессии, укрепило убеждение, что Большое Правительство – необходимое условие существования гуманного общества. Призывы к расширению государственного вмешательства почти всегда облечены в моральную риторику. Большое Правительство превратилось в синоним слова «сострадание», в единственный способ защиты от деструктивности рынков, а для тех, кто не преуспел в жизни, – и в способ обеспечения той сетки, которая дает людям подлинную безопасность от внешних и внутренних угроз.
Свободные, не стесненные ограничениями рынки, напротив, считаются холодными, аморальными сущностями, которым чужда забота о людях и которые являются главной причиной большинства экономических и социальных бед. Предпринимательство обвиняют даже тогда, когда причиной проблем является государство.
Мы были свидетелями подобных обвинений во время последнего финансового кризиса и рецессии. Обрушение жилищного рынка было конечным итогом продолжавшихся несколько десятилетий мер и решений Большого Правительства. Эти меры и решения были исполнены самых лучших намерений, но в конце концов оказалось, что они вели в ложном направлении. Однако в эмоциональных откликах на кризис вину возлагали преимущественно на частный сектор. В предшествовавшей кризису эпидемии отчуждения жилищ в пользу залогодержателей обвиняли «грабительское кредитование». Ответственность за крах 2008 г. на фондовом рынке возлагали всецело на «алчных» спекулянтов с Уолл-стрит, игравших на понижение. Между тем ни законодатели, ни работающие в СМИ обозреватели никогда всерьез не рассматривали решения, выдвинутые в рамках свободного рынка – такие как раздробление и приватизация Fannie Mae и Freddie Mac, созданных государством гигантов ипотечного кредитования, которые способствовали возникновению повального увлечения кредитами.
Порой даже сторонникам свободного предпринимательства бывает трудно четко объяснить, почему свободное предпринимательство – нравственно. Во время обсуждения этого вопроса группой специально отобранных специалистов на Празднике свободы (ежегодном сборище либертарианцев) в 2010 г. некий молодой человек поднял руку и сказал, что у него нет проблем с объяснением экономических преимуществ свободного рынка, но при этом признал, что «дать моральное обоснование свободы рынков» намного труднее. Несмотря на то что у этого человека имелись убеждения, достаточно сильные для принятия участия в конференции, посвященной экономической свободе, он испытывал затруднения с формулированием обоснования нравственных добродетелей американской экономической системы – той самой, что создала самое богатое общество в истории и привлекла миллионы иммигрантов, желавших осуществить свои мечты в стране возможностей. Во время праймериз кандидатов в президенты от «великой старой партии» соперники вроде Митта Ромни и Ньюта Гингрича весьма неохотно защищали моральные достоинства капитализма и не разделяли эту позицию с должной искренностью.
Это основополагающее убеждение в неопровержимых достоинствах Большого Правительства как высшей нравственной силы способствует раздуванию государства на всех уровнях до размеров, не имеющих прецедентов в истории Америки: государственные расходы, в 1929 г. составлявшие менее 10 % ВВП, ныне превышают 35 % ВВП[1]. Довод о «справедливости» Большого Правительства использован администрацией Обамы как обоснование мер регулирования и роста бюрократии, которая усилила контроль над огромными секторами экономики, начиная с финансовой сферы и заканчивая здравоохранением. Администрация Обамы поставила рекорд государственных расходов после Второй мировой войны, тех самых, что, по словам постоянного обозревателя Forbes.com Питера Феррары, «увеличили государственный долг настолько же, насколько его увеличили все предшествующие президенты, от Джорджа Вашингтона до Джорджа Буша, вместе взятые!»[2].
Ничто из совершенного администрацией Обамы не привело к полному восстановлению экономики либо к более гуманному или, вернее, к более удовлетворенному обществу. Действительно, по мнению многих, Америка ныне поляризована сильнее, чем когда-либо прежде. Вместо национального сплочения
Richard Rahn, «Will the Market Rise or Fall?»
Peter Ferrara, «Obama’s Budget: The Decline and Fall of the American Economy»,