Те, которые. Андрей Жвалевский
конце концов она это поняла, напоследок устроила показательный скандал, чтобы все соседи слышали, какой я импотент и выродок, и ушла.
Теперь можно было спокойно заняться третьей, главной, темой для размышлений – а дальше что?
Я бродил по квартире, механически собирал мусор и складывал его в центре комнаты на куске обоев, а попутно думал.
Бросить и это тело, надеясь, что в следующий раз повезет больше? Это, конечно, выход. Но неожиданно во мне взыграло ретивое. Что я прыгаю, как кузнечик? У меня есть мозги… Ну ладно, мозги у меня основательно отравленные бормотухой, но огромадный опыт дает кое-какие преимущества. В конце концов, это интересно – вывести в дамки шашку с первой линии доски. Строго говоря, моя шашка даже на доске не значится, валяется где-то за ее пределами.
Куча мусора в центре комнаты росла, зато вокруг нее понемногу образовывалось пригодное для жизни пространство. И от этого становилось легче на душе.
Когда я волок мусор к помойке, решение почти созрело. Я собирался доказать миру, что совсем пропащих людей не бывает. Оставалось только придумать, как именно моя шашка пройдет мимо всех других – своих и чужих – и окажется на последней горизонтали, чтобы перевернуться и продемонстрировать всем свою внутреннюю сущность.
Контейнер был совершенно полон, мне пришлось потрудиться, чтобы новая порция удержалась на макушке мусорного Эвереста. Это удалось, что я счел отличным предзнаменованием. Отошел на пару шагов и полюбовался. В этом была своя прелесть: жесткое зеленое основание контейнера ограничивало нижнюю часть айсберга отбросов, зато верхняя часть рвалась наружу, как отряд бунтарей. Пластик бутылок и жесть банок торчали турелями орудий. Обрывки ткани и пакетов напоминали боевые знамена в руках аквилиферов, ведущих за собой отряды. Обломки досок и проволока смахивали на разрушенные линии укреплений.
«О! – обрадовался я. – Да я художник! Отличная функция тела!»
«Функцией тела» я зову талант, который хранится в оболочке. Есть руки, которые созданы для рисования, уши, обеспечивающие идеальный музыкальный слух, ноги, приспособленные для долгого изнурительного бега. Ну и мозги, конечно. Мозг прирожденного карманника и мозг интуитивного психолога устроены и работают по-разному. Все это и есть «функция тела».
Самое забавное, что хозяева оболочек часто и понятия не имеют, для чего предназначены их руки, ноги, уши, а главное – мозги. Не умеют прислушаться к себе, больше доверяют чужому мнению или собственной лени. А я умею. Научился за многие годы.
И эти годы дали понять, что ярко выраженная «функция тела» – вещь редкая. На сей раз мне повезло. Мой алкаш имел глаза Рембрандта. Обнаружились у него (теперь у меня) в комплекте и воображение Дали, и упорство Гогена, и рука Саврасова. Саврасов, кстати, – близкая аналогия. Он, говорят, своих «Грачей» за поллитру воспроизводил неоднократно.
Домой я возвращался в неплохом настроении.
И его не замедлили испортить.
У