Модэ (сборник). Владислав Пасечник
в рощицу неподалеку, чтобы наломать веток на остроги. Наточили рогатки, примотали к остриям лыком – хорошие получились остроги. Атья один среди молодых волков знал, как ловить рыбу, – из бересты он делал лодочку размером с ладонь и привязывал ее на тетиву. На лодочке он ставил горящую лучину. Пустишь такую лодочку на тихую воду – она плывет себе и не тонет. Далеко не уплывает, ведь рыбарь держит ее на тонкой жилке тетивы. Вроде бы детская забава, но в ней – большая хитрость рыболова. Глупая рыба видит отблеск лучины и собирается вокруг лодочки гурьбой, а тут уж в ход идут остроги…
Ашпокай дремал, растянувшись на солнышке, словно кот, когда прибежали испуганные мальчишки: на вершине утеса они нашли дурной знак – пугало. Головой пугалу служил треснувший бараний череп, поверх шеста наброшено рваное черное руно, вымазанное навозом. Мухи густой тучей кружились над ним, и в воздухе стоял горячечный гул.
– Это знак дурного колдовства, – сказал Михра задумчиво. – Модэ так говорит: «Наша река».
– Зачем она им? – вздохнул Ашпокай. – Хунну и рыбы-то не едят.
– Все верно, – улыбнулся Михра. – Если хунну овладеют этим краем, река уйдет: Дану не потерпит такой гнусности.
Пугало сломали и сожгли. Дым разогнал мух, быстро ушла черная гарь, и стало легче дышать. Молодые волки стояли, улыбаясь друг другу и этой маленькой победе над Модэ.
Наступил вечер, рыбари во главе с Атьей ушли со стоянки и поднялись вверх по течению. Вскоре в темноте замаячили огоньки лучин. Ашпокай не мог видеть друзей, но он ясно представлял себе застывшие их фигуры: они стояли неподвижно, держа наизготове остроги. Кому-то из рыболовов вода доходила до икр, кому-то – до пояса, яркими огнями кружились лодочки с горящими лучинами, волчата напряженно вглядывались в мутную воду, где толпились и ворочались бестолково рыбины…
Всплеск! Ашпокай различил сразу – это Атья ударил. Он бил быстро и не промахивался никогда…
– Много огня. Плохо, – вздохнул Ашпокай. – Здесь ведь недавно были хунну.
– Мы все есть хотим, – пожал плечами Михра. – Чем ты велишь завтра волчат кормить?
Ашпокай не знал, что ответить на это. Он уставился в темноту, на рыбацкие огоньки, и молчал долго.
– Знаешь, Ашпокай, – заговорил Михра, – я не говорил тебе, но здесь у меня случилось видение: на льду я увидел – словно отражение! – крыло орла и овечье око. И голос чей-то сказал мне: «Большая у тебя судьба, но у брата твоего судьба много больше». Какой-то бог говорил со мной тогда. Теперь-то я понимаю, что он это про тебя, Ашпокай. Других братьев у меня уже и нет…
Ашпокай недоверчиво хмыкнул, повернулся набок и заснул. Ему редко доводилось спать на земле, и шепот травы быстро убаюкал его, отогнав дурные мысли. Не разбудили его даже довольные крикливые рыбари, вернувшиеся среди ночи с добычей: у Атьи на плече покачивалась связка серебристых рыбин.
Хунну было двое. Они поили лошадей из грязной, размытой ямы. Они возвышались над конями – коренастые, узловатые, бесконечно уродливые. И