Записки куры. Костя Спиридонов
ею. Я мечтал и по лицу расходилась томная улыбка, как только я про себя произносил свои заветные ожидания. Дома меня ждали вторые Корсары. Я предвкушал, как буду собирать сапфиры и ожерелья по чужим сундукам, как буду рубить скелетов в мрачных подземельях, как буду выполнять хитроумные квесты, как буду обретать ложный отблеск счастья и полноты жизни. Это немного, но, господь Иисус Христос, какая в этом полнота желания.
Когда я закончил смену и приехал домой, то, разумеется, включил ноутбук, и он взорвался. Не так, чтобы унести с собой мою жизнь в придачу, нет. Это было бы слишком романтично. Он просто пернул и пустил неприятный запах жженого пластика по комнате, а заодно и потух. Ноут сгорел, и моя мягкая и безобидная мечта о Корсарах сгорела вместе с ним. Я пососал хуй, фигурально выражаясь. То же происходило и со многим другим, чего мне бы хотелось, что на какое-то время становилось моим избранным сокровищем. Оно мне не давалось, оказывалось невозможным, вильнув жопой у меня под носом, оставляло в одиночестве с запахом чего-то перегоревшего. А как только мне казалось, что счастье возможно, как только мне чудилось, что я могу дерзнуть и получить желанное, мне снова давали по носу хуем. Фигурально выражаясь.
Будь мужествен, глазаст
– А потом на кррусельку…
Я катил по Левашовскому, когда у перекрестка размянулся с ребенком, идущим за ручку с мамой. Он что-то восторженно и возбужденно говорил, заряжая всех вокруг умилением и потливостью глаз – болезнями старости и детства. Это картавое полувопросительное-полувосклицательное и недоговоренное – то, что досталось от него мне. Разумеется, я улыбнулся, а когда отъехал чуть подальше начал и похихикивать в велосипедную раму. Известное дело, что детство – это любимая пора в жизни любого взрослого. Каждому приятно возвращаться в воспоминаниях к тому, что значит "крруселька". Потому, вероятно, зрелище ребенка приводит взрослого человека чуть ли не в иступление, от которого он готов целовать в щеки прохожих и разговаривать с ними как птица небесная, переливаясь хохотком и улыбочкой.
Вечером я стоял на перекрестке Каменноостровского и Попова, а перекресток там долгий, потому я занял себя разглядываением. Взгляд мой обратился в небо, чтобы поблуждать там, не находя точки для сосредоточения и предмета для размышлений, но по пути остановился на четвертом этаже. Там через форточку пролезала своими ключицами девочка, она делала это с вызовом и демонстрацией, чтобы все, кто лицезрел это торжество бесстрашия, признавал её царицей форточек и королевой ключиц. Так как я был единственным приближенным в её тронном зале, то решив обратиться взглядом ближе к светофору, мне удалось сорвать триумф её тщеславия. Но когда замигал зеленый и пешеходы направились друг на друга, между всеми нами с шумом, приведшим окружающих на мгновение в птичий испуг, упало яйцо. У меня особо не было сомнений на тему того, кто отложил этот нежданный подарок, поэтому я не стал снова поднимать глаз. Небо за детьми.
Оmneprincipiumdifficile
Май