Корсары Таврики. Александра Девиль
Обычно Гермий докладывал обо всех делах Донато, но в отсутствие мужа Марина сама расспросила управителя, все ли спокойно в деревнях и на окрестных дорогах. Степенный Гермий, в отличие от быстрого Энрико, говорил неторопливо, обстоятельно и порой казался Марине немного нудным, но для роли управителя очень подходил. Готолан[7] по происхождению, Гермий был грамотным человеком и, рано оставшись сиротой, жил при монастыре, где научился письму, счету и ведению хозяйства. Лихолетье татарских набегов и распрей лишило его пристанища и крыши над головой, заставило скитаться, но в конце концов деловая смекалка помогла ему устроиться в жизни, и он вел сначала мелкие торговые дела, потом служил в имении сугдейского купца, а после перешел к Донато, быстро оценившего способности и аккуратность нового управителя. Римлянин знал, что любое поручение, данное Гермию, будет исполнено точно и в срок. Ради этих его качеств Донато порой закрывал глаза на излишнюю жесткость Гермия в обращении с работниками.
Убедившись, что все слуги на месте и за порядок в имении нечего опасаться, Марина могла со спокойной душой отправиться на ночлег.
Вечерний сумрак постепенно окутывал землю, и в доме служанка-татарка уже зажигала светильники. Войдя в комнату к детям, Марина вместе с Агафьей принялась укладывать Примаверу и Романа в постели, но малыши, разгулявшись вечером, капризничали и долго не засыпали.
– Ничего, завтра у них уже появится новая няня, она поможет справиться с этими сорванцами, – сообщила Марина.
– Новая? Это та нищенка, которую ты оставила на ночлег? Знаешь, госпожа, она мне показалась странной…
– Агафья, запомни: она не нищенка, а моя давняя подруга, девушка из уважаемой кафинской семьи. Просто сейчас она попала в затруднительное положение и должна скрываться от лихих людей. Я дала ей пристанище в своем доме, а она обещала отплатить мне верной службой.
– Хорошо, если так, – вздохнула Агафья. – Пусть поможет, лишь бы не мешала.
Пользуясь особым расположением хозяйки, Агафья иногда позволяла себе высказываться с грубоватой прямотой.
Дети наконец уснули, и, поцеловав их на ночь, Марина оставила с ними Агафью, а сама отправилась ночевать в соседнюю комнату. Это была их с Донато супружеская спальня, которая сейчас, в отсутствие мужа, показалась Марине темной и одинокой. Молодая женщина мысленно упрекнула себя за ночные страхи, словно вернувшиеся из детства, и, поставив на прикроватный столик свечу, подошла к окну. Небо еще не совсем потемнело, даже просматривались вдали очертания гор. Имение Подере ди Романо располагалось в получасе ходьбы от моря, и днем из окна дома открывался красивый вид на прибрежную долину.
Марина вспомнила тот уже далекий вечер, когда они с Донато, убедившись, что древнее сокровище действительно существует, возвращались в Кафу и заночевали в этом доме, тогда еще пустом и недостроенном. Здесь была их первая ночь любви, любви в то время грешной и запретной, – ведь они не могли стать супругами, потому что в Италии
Готоланы – потомки крымских готов (готы – народ германской группы) и аланов (аланы – одно из сарматских племен), исповедовавшие, как правило, христианство греческого обряда.