Странные люди. Марина Валицкая

      Опечалили Вы меня сегодня своим письмом, не уделив должного внимания моему отзыву о Ваших книгах… Ну да ладно, списываю это на Вашу чрезмерную усталость и думаю, что Вы ещё восполните этот пробел.

      И, мой дорогой, нет ничего плохого в том, чтобы таять, как сливочное масло, ведь когда оно тает, то становится только вкуснее! Поэтому тайте на здоровье и радуйте меня своим вкусом!

      Ваш стих о «треножнике любви» при Вашем разъяснении получился как кружево – воздушный, тонкий, красивый… Я так понимаю, вы попытались описать свою любовь, свои ощущения… Боже, как это восхитительно!

      Благодарю за слово, подаренное мне. Приятно. Вот только прошу меня простить (я не имею того специального философского образования, которое имеется у Вас, поэтому не все Ваши слова мне понятны, но я хотела бы вникнуть в их суть), но как бы я ни пыталась найти в интернете и понять слова «экзистенциал», «экзистенциализм» и «экзистенциальное начало», я не могу их понять. Не могли бы Вы мне объяснить их на нормальном русском языке?

      Что касается книги «188 дней и ночей». Моя кожа не только покрывалась мурашками при её чтении, но мой организм пытался и по-другому отозваться о ней… Поэтому мне не очень хотелось бы её обсуждать. Нет, Вы не подумайте, что я какая-то кисейная барышня, но всё-таки Вы же не будете говорить за столом о том, как справляете свои потребности (да и, собственно, Вы вообще не будете об этом никому рассказывать, кроме доктора, если потребуется!), так и тут: всё должно быть к месту.

      Что есть Бог? Иногда православные верующие осуждают меня за мою позицию. Недавно одна такая фанатичная верующая спросила меня, причащаюсь ли я. Я решила, что позиция моя неплохая и надо её высказать: «Нет, но я не считаю, что Бога нет. Он есть. Однако я не хочу, чтобы между мной и Богом был какой-либо посредник. Я лучше не буду делать зла людям, чем потом ходить и отмаливать грехи». Она на меня так недобро посмотрела и очень сурово и даже с некоторой злобой ответила: «Значит, в Вас нет Бога! Вы пишете о Боге, но его в Вас нет! Вы не имеете права об этом писать!» И она бегала за мной ещё полчаса по всему «Центру культуры» и кричала, что она сейчас мне будет высказывать всё, что обо мне думает, и я обязана её выслушать. Вы считаете, в ней есть Бог? Конечно, есть! Но до какого сумасшествия она себя довела, думая, что если она посещает церковь, то она имеет право судить? Может, меня и закидают камнями все православные: я буду верить, но не буду допускать посредника в свои отношения с Божественным! Но если так случится, то как же тогда заповедь: «Не суди и не судим будешь»? Разве не учит она относиться снисходительно? Теперь я убеждена в том, что вопросы, касающиеся веры каждого человека, – это интимный вопрос, и никто не вправе осуждать Ваше отношение к нему, каким бы оно ни было.

      Поясню, что эта странная женщина повела себя подобным образом после того, как услышала мое стихотворение: