И встретила Серого Волка. Юлия Надеждинская
грамоте. Мы бы разучивали с ними стихи Поля Верлена…
Старший охотник (вскочив): Вы любите Поля Верлена, месье?!
Волк (усаживаясь в подушках): Да. (Читает с выражением):
Я знаю, кто рожден под вещею звездой
Сатурна желтого, столь чтимого волхвами,
Тому Судьба грозит несчетными скорбями:
Смутится дух его тревожною мечтой,
Бессильный разум в нем замолкнет пред судьбой,
И ядовитою, горячею волною
Польется кровь его кипящею струею…
Старший охотник (с обожанием): О, месье…Вы растопили лед сомнения в моем сердце! Позвольте мне стать вашим Артюром Рембо! (Подскакивает к кровати, берет Волка на руки).
Бабушка (выбираясь из шкафа): Ну, что ж… Делать нечего. Придется нам признать свои промахи, внучка. С этим махровым интеллектуалом вышла осечка. (Пробирается сквозь охотников, стоящих на крыльце). Что столпились, ротозеи! Пустите меня в уборную! (Убегает в черном пеньюаре в клозет).
Ролевые игры
Красная Шапочка (отбрасывая корзину в сторону и поправляя корсет):
Ну, здравствуйте, господин Волк!
Волк (вжавшись в землю, про себя): Твою ж мать! Все ж по протоколу безопасности – «летом-серый», не отсвечиваю, маршрут изменил… Как же она меня находит?! На такой масштабной территории! (Вслух): Здравствуй, девочка. Куда путь держишь?
Красная Шапочка (снимая шапочку, распуская косы): К черту условности, волчара! Твоя девочка уже пришла.
И еще одно рандеву на окраине леса
Освещенная заходящим за кроны деревьев солнцем лесная поляна. По дорожке медленно бредет, поддерживая беременный живот, Красная Шапочка. Навстречу ей – передвигающийся рывками Серый Волк.
Шапка (останавливаясь): Опа-на! Вот уж кого не ожидала здесь увидеть…
Волк (приседая на задние лапы): Как видите – живой. Правда, шов на брюхе препятствует активному образу жизни.
Шапка, найдя глазами пенек, ковыляет до него, расправляет подол у платья, присаживается. Волк подбирается ближе, садится в траву.
Шапка (поглаживая живот): А что Вы хотели? Вы же тогда и меня, и бабушку…! Я до сих пор помню это ощущение тоскливого ужаса, которое овладело мною, когда я три часа провела у Вас в желудке. Бабушке было проще – она плакала и сморкалась в платок. А я уже и не надеялась выжить. А потом этот нож, которым охотники вспарывали Вам брюхо… До сих пор – зажмурюсь, а перед глазами – острие! И кровища. Рекой.
Волк (морщась, как от боли): Вспороли, ага, так вспороли, что повредили печень. Правда, потом сами брюхо и зашили, хотели пристроить меня в зоопарк. За деньги, конечно. Только с больной печенью меня ни один зоопарк не взял. Подержат, видят, что я желчью исхожу, и отдают. Так года три и переходил из рук в руки, спасибо, что не порешили. Хотел было за старое взяться. В итоге – снова на вольных хлебах.
Шапка: Что так?
Волк: Мальчонку местного укусил. Проучил его, стервеца, основательно! Стоял, негодник, рядом с клеткой и жестами показывал мне одно неприличное слово. Вот гордость и взыграла. На решетку кинулся и – раз