ONTUDATLAN. Полина Воробьева
разворачивался в ту сторону, из которой пришел.
На меня что-то накатило. Я мигом выскочил из своего убежища, в три шага настиг мешка, схватил его за шиворот и потащил под самый фонарь. Человек еле сопротивлялся и прикрыл голову руками. Я потащил его под фонарь и сильно тряхнул, как копилку, из которой надеются вытрясти последнюю мелочь. Человек запищал и еще сильнее сжал голову руками. Я тряхнул его еще раз и с силой оторвал руки от лица, загнув их за спину мешка. На меня уставились два серых помутневших глаза, один из которых был слегка красным и слезился. Мелкие слезы стекали по его старому лицу. Над бровью красовался рубец.
Мое сердце сразу защемило. Что-то до боли знакомое было в этом немолодом страдальческом лице. Какой-то посыл мне отправляли эти мутные серые глаза. Пока меня не осенило.
– Янош!!!
– Онту, мальчик…
Я горячо обнял старика.
– Я ничего, ничего не слышал про Вас с роспуска Академии…
– Да, мальчик, да, мне пришлось тогда совсем несладко.
– Я так рад… безгранично рад.
– Я тоже, Онту, но нам лучше долго не стоять на одном месте…
– Какие-то проблемы?
– Проблемы у меня не прекращались с тех самых пор, как прошло наше совместное с представителями Комитета образования Мирового Правительства заседание. Задолго еще до роспуска…
– Пойдемте, Янош, я знаю неприметное местечко здесь.
Мы перешли через дорогу, прошли несколько метров вперед и свернули на неприметную лестницу, ведшую вниз, в место, которое называлось Коридор подвалов. Это был старый промышленный район города, в котором раньше располагались местные предприятия, окруженные кольцом жестяных контейнеров-домушек для рабочих. На такой контейнер приходилось по одному маленькому окошечку, сквозь которое просвечивал тусклый свет. Эти домишки тесно прилегали друг к другу, но свет из окон был все равно настолько неярок и терялся в темноте, что пространство между одной и другой стороной жестянок, образовывавших коридор, как бы вернее сказать читателю, был чуть светлее, чем остальная темнота. Как в подвале, вроде и не полная темень, но и не столь светло, как раз чтобы чуть-чуть проглядывали очертания предметов, чтобы не наткнуться на их острые углы. Мы долго шли по этому коридору, пока не остановились возле одной жестянки, к стене которой был прибит горшок с петуньей.
Я постучался.
Дверь приоткрыла черная фигура.
– А, Онту… засмеялись сверкавшие в темноте глаза, – А это кто? – глаза уставились на Яноша.
– Это свой, Нин.
– Хорошо, проходите, – щелкнул запор, и дверь открылась.
Мы быстро прошмыгнули внутрь.
Нин, хозяин заведения, провел нас через всю комнату и усадил за стол в углу комнаты.
– Прямо как в шпионских детективах или боевиках, – Янош приглаживал руками свои взъерошенные космы.
– Вы,